Лазурная пегаска взлетела и, заложив петлю под высоким потолком, неожиданно приземлилась аккурат рядом с замершей в ужасе Лирой Хартстрингс.
Теперь единорожка могла разглядеть эту Рейнбоу как следует.
Знаменитая радужная грива была коротко острижена и торчала коротким гребнем. В ухе пегаски поблескивали кольца пирсинга, а вокруг глаз были наведены вызывающе яркие тени, удивительным образом не потекшие даже после боя. Облегающий наряд Дэш состоял из черной кожи и не закрывал ног. И самое страшное, что всю шкурку покрывали неровно зажившие полосы шрамов. Один из самых больших даже нарушал рисунок кьютимарки.
Немного выше каждого копыта Рейнбоу красовались широкие браслеты с шипами. При виде измазанных красным острых кусков металла Лире сделалось дурно. Но пегаска, презрительно фыркнув и снова сплюнув на сторону, хлопнула копытом по стойке.
— Сэм, твою мать! Долго еще бедная кобылка будет страдать от жажды?
Бармен улыбнулся и по стойке к Дэш проехался сперва стакан со льдом, затем — прямоугольная бутылка коричневатой жидкости.
«Applejack Daniels», — гласила этикетка. Над надписью гордо поблескивал герб Эквестрии и стилизованное яблочко «Сладких акров».
Пегаска плеснула жидкости в стакан и залпом его осушила. Потом еще и еще. Принюхавшись, Лира с ужасом поняла, что Рейнбоу Дэш накачивается чем-то гораздо крепче сидра прямо здесь и сейчас.
— А… Хартстрингс, — протянула вдруг пегаска, будто только сейчас заметив Лиру, — Давно не видела тут твою мятную рожу.
— Я тут впервые… — растерялась единорожка, но Дэш перебила:
— Мне до сена. Как ты могла заметить, меня тут тоже хватает, — она обвела копытом присутствующих, и действительно, довольно часто в толпе мелькала радужная грива и голубая шерстка, — но это не делает этих недорейнбоу настоящими, правда?
— А по какому поводу вечеринка? — сменив тему, спросила Лира, вызвав на мордочке этой странной Рейнбоу Дэш улыбку, с которой вспоминают недавний день рождения…
— Свобода, Харстрингс, — проговорила Рейнбоу Дэш, — Гребаная свобода! Я так гуляю уже третий день. Вечеринка! Show must go on, мать твою!
Копыто вновь шарахнуло по стойке, оставив на ней купюру. Лира отметила, что после такого выступления никто не подошел к Дэш ни поздравить, ни выразить благодарность за специфическое, но захватывающее состязание.
— Рейнбоу, а почему ты дерешься на арене? — спросила Лира, — Это так необходимо?
— Раньше хозяин заставлял. Потом втянулась. Годами это было чуть ли ни единственное место, где получалось как следует отвести душу.
— Заставлял? — переспросила единорожка, которую резануло это слово, — Он тебя не любил?