Ладно, все — и дракос с ними, но за девочку-то он отвечает. Ей плохо из-за него, а ведь он обещал заботиться. Встал и решительно направился в комнату к своему ребенку. Надо договариваться. Утешать. Объяснять. Хоть что-то.
* * *
Она лежала под одеялом. С головой. Недвусмысленно демонстрируя свое полное нежелание общаться.
— Давай попробуем поговорить, Анют, — он ненадолго замер в проеме двери, давая ей время осознать свое появление.
— Стучать… видимо, не учили, — ее раздражение оборачивает ее коконом поверх одеяла.
— Это наш общий дом, Анют. Общее жизненное пространство. Одно на двоих. И, в общем, не слишком большое. Довольно глупо делить его на сегменты и начать вести себя, будто мы друг у друга в гостях, — он постарался сохранить спокойствие. — К тому же, ты чувствуешь мое приближение. Как и я твое.
Молчит. Не дождавшись ответа, он проходит и присаживается на край кровати. Даже не рядом с ней, на другой стороне. Но она тут же взвивается.
— То есть, твои слова о том, что это моя комната — это только слова, да? Вон там, за тремя дверями, есть твоя, и она — только твоя, туда и близко не подходить. А все остальное у нас общее? — она сидит посреди кровати, нервно сжимая сбившееся одеяло. Полностью одетая, но все равно ощущающая себя раскрытой и уязвимой перед ним. — Включая и предметы моей личной гигиены? Которые ты мне, наверное, и вставлять сам будешь? Я ведь такая маленькая и слабая, а ты большой и опытный, у тебя явно лучше получится!..
— Анют, попробуй меня послушать…
— Я слушала тебя уже. Вчера слушала, сегодня… Сегодня особенно заслушалась. Мама меня к тебе послала! Господи, да ты хоть врать бы где-нибудь учился! Ну кто в здравом уме поверит в подобное, ну скажи мне? Какая мать своими руками навлечет позор на своего ребенка, на свою семью? Отправит свою несовершеннолетнюю дочь пожить у одинокого мужика?
— На взгляд соседей я довольно молод. Скорее юноша, чем мужчина. Поэтому разница в возрасте между нами воспринимается, как минимальная, — он не очень понял, что, собственно, не так?
— Да при чем здесь разница в возрасте??? Твои намерения воспринимаются ими как вполне очевидные! Как и моя порочная сущность. Я для них шлюха, шлюха, понимаешь?!
— Честно говоря, нет. Прежде всего, я категорически не понимаю и не принимаю употребление тобою грязных нецензурных ругательств. Аня, тебе шестнадцать лет, ты неопытная юная дева, откуда эта грязь в твоей голове? Ты хоть значение этого пещерного вульгаризма знаешь?
— А с чего мне его не знать? Я свои шестнадцать лет в реальном мире прожила, не в монастыре, не в сказке. И я прекрасно знаю, как относятся к тем, кто, не закончив школу — да даже и закончив — переезжает в большой город и поселяется у мужика посостоятельней. И какими словами их называют, и какие услуги они оказывают своим «покровителям» за «покровительства», — она поплотнее запахнулась в сползающее с плеч одеяло. — А у вас… я не поняла с твоей расой, но люди у вас такие же. А в глазах своих соседей ты предпочитаешь выглядеть человеком. Вот и судить меня все будут по человеческим понятиям. То есть как… — она в отчаянье закрывает лицо руками. — А ты еще и маму мою приплел…