— Ты что стучишь? От страха совсем ума лишился?
Ваня не знал, страшно ли Удовико, но ему, Ване, было и вправду боязно ехать ночью по только что отвоеванной у немцев земле. Она клином врезалась в оборону фашистов и вся простреливалась трассирующими пулями. Поэтому казалось, будто наших окружили.
Машина пересекла железнодорожное полотно. Пристанционный поселок угадывался по тлеющим развалинам. У последнего, чудом уцелевшего на окраине домика остановились. Совсем неподалеку передний край. Строчил крупнокалиберный пулемет, пролетая, шуршали в воздухе мины и рвались где-то позади. Вспыхивали немецкие ракеты, озаряя зеленовато-холодным светом обугленные печные трубы и степь в черных воронках, похожую от этого на лунную поверхность в кратерах.
Ваня спрыгнул с машины и отправился на розыски истребителей. Усталые после боя пехотинцы рыли окопы, кто-то о чем-то рассказывал, слышался смех.
Побывать в первом бою, остаться живым да еще и победить — бывает ли радость сильнее? Ваня завидовал солдатам. Ему захотелось побыстрее увидеть Кухту, Черношейкина и всех, кого знал… Из темноты донесся сибирский говорок Кухты. Волнуясь, Ваня пошел на голос и скоро увидел лежавших у еще не отрытой огневой бойцов. Кухта курил, зажав цигарку в кулак, чтобы не было видно огня. Ему, как старшему по званию, Ваня и доложил:
— Товарищ сержант, кухня прибыла. Можете посылать за ужином.
— Пропадает на кухне такой боец, — заметил кто-то.
— Прекратить! — одернул Кухта и сказал: — Ужину мы всегда рады. Садись. А то ракета осветит, и подстрелить могут. Рассказывай, как дела…
— Да ну… — Ваня опустился на землю. — Какие на кухне дела!
— Это ты зря, — заметил сержант, — мы фрица не победили бы без вашего кондёра. Ефрейтор Черношейкин! Взять бойца и доставить ужин. Федоров, покажешь, где кухня.
— Есть показать! — вскочил Ваня.
Кухня осталась до рассвета за домиком, и Ваня, с разрешения повара, вернулся к истребителям. Он с удовольствием рыл со всеми землю «для пользы дела», смеялся и пел боевые песни, подружившись с запевалой и тезкой Ваней Берестом. Тот рассказал ему о Сибири; договорились, что Ваня приедет к нему в гости. Берест в этот вечер пел как-то особенно, не знал, что он — последний в его жизни.
Капитан Богданович, как обычно, не спал, торопил бойцов и, увидев Федорова за работой, похвалил за инициативу. Только перед рассветом Ваня заснул. Растолкал его Черношейкин: «Тревога!» Ваня помчался к дому, около которого стояла кухня, но ее и след простыл. Еле успел прицепиться за борт проезжавшей мимо машины — Черношейкин с Кухтой втащили его в кузов. Три взвода истребителей срочно перебрасывались на другой участок. Бойцы спешили к жаркому делу, и было не до мальчишки.