— Потом, по пути домой, ты можешь выйти в Тронхейме и забрать снимки. И спокойно изучать их дома. Всё наоборот, — говорит Арне со смешком.
Через штаны я чешу бёдра и задницу. От укусов комаров чувствуешь себя так, как будто яйца поросли конской щетиной. Арне выскребает из банки остатки фарша и ест их с ножа. Похоже, что тема снимков для него ещё не вполне исчерпана, или мне только так кажется? Почему у меня такое ощущение, что он по-прежнему думает об этом? Может быть, я просто воображаю, что читаю его мысли, из-за того, что мои собственные всё ещё поглощены снимками. Конечно, снимки очень пригодились бы мне сейчас, по-хорошему я должен был бы сравнивать их с тем, что я вижу на местности. Арне, наверное, думает, что бы такого сказать утешительного. Он облизывает нож, осторожно, как это делают непривычные к таким действиям люди. Откладывает нож в сторону и вытирает рот бумажной салфеткой. Точнее, даже не вытирает, а осторожно промокает рот, задумчиво глядя в землю.
Внезапно он поднимает на меня глаза.
— Скажи, Альфред, что ты, собственно, собираешься здесь изучать? Можешь объяснить в подробностях?
На одной из карт я описываю указательным пальцем небольшой круг.
— Про все эти впадины, вот здесь, считают, что они ледникового происхождения, так?
Арне наклоняется вперёд, чтобы лучше видеть, и отвечает:
— С той поправкой, что в последнее время стали предполагать, что некоторые из них — это остатки гидролакколитов.
— Ну да, последний крик моды. А знаешь, что думает Сиббеле? Что это метеоритные кратеры.
— Метеоритные кратеры?
Лицо Арне от ужаса становится ещё длиннее, чем обычно. Он застывает с открытым ртом. Но его взгляд беспощаден.
— Метеоритные кратеры, — говорю я. — Новая точка зрения, и для меня очень привлекательная. Как раз в этих местах…
Очевидно, Арне так напуган тем немногим, что я сказал, что не в состоянии меня не прервать:
— Но ведь местный грунт полностью состоит из песка и камней, нанесённых ледником. Когда потеплело настолько, что большая часть льда растаяла, это была каша из камней, песка и глины, в которой время от времени попадались ледяные глыбы. Потом растаяли и эти глыбы. На их месте теперь находятся впадины, обычно заполненные водой. Такие впадины встречаются повсюду, где был ледник, на севере Германии, в Канаде. Нет никаких причин приписывать их метеоритам!
— А почему обязательно нужно приписывать всё льду?
Я вздыхаю, но продолжаю:
— Замечательно, например, что все эти впадины практически круглые.
— Практически круглым становится всё, что тает. Ледяные глыбы точно так же, как и метеориты.