После обеда мы идём вдоль озера до устья реки, потом вдоль реки, пока она не сужается так, что её можно перейти, прыгая с камня на камень. На Арне, Квигстаде и Миккельсене резиновые сапоги до колен. Только я в обычных кожаных турботинках. Достаточно один раз оступиться, и дальше придётся идти с мокрыми ногами.
Без разбега я прыгаю на первый камень. Получилось! Концентрируясь до предела, я перепрыгиваю на следующий, потом опять на следующий, тяжело пыхтя. Приземляясь, дикими криками помогаю себе удерживать равновесие.
Арне, Квигстад и Миккельсен вовсе не прыгают. Когда на них смотришь, кажется, что никакой реки нет вообще, так спокойно они переступают с камня на камень. В конце концов и я оказываюсь на другом берегу, не промочив ног. Я только что записал в свой актив небывалое для себя достижение, но моё сердце готово выпрыгнуть из груди от страха.
Рысцой я догоняю остальных. Дорога сужается до тропинки, тропинка ведёт к берегу озера. Она обрывается у крытой дёрном лачуги, расположенной совсем близко к воде. Рядом лежат двое деревянных саней, они почти неотличимы от лодок. Длинная, похожая на пирогу лодка с небольшим мотором привязана к торчащему из земли столбику.
Квигстад, Арне и Миккельсен останавливаются, я тоже. Квигстад зовёт хозяина. Из лачуги выходит темнокожий кривоногий человек маленького роста. На нём рубашка в красную и зелёную клетку, походные штаны и резиновые сапоги. У него плоский нос, раскосые глаза, волосы жёсткие, как платяная щётка. Он посмеивается, стеснительно, как и все лопари, и кивает головой в знак приветствия. На поясе у него висит огромный нож в кривых ножнах. Квигстад что-то говорит ему. Человек снова заходит в дом и выносит оттуда пустой рюкзак. Разговор продолжается. Арне, Квигстад и Миккельсен садятся на землю, и я вместе с ними. Человек сидит напротив нас на корточках. Он вытаскивает свой громадный нож, срезает с куста ветку и начинает её заострять. Комары беспечно ползают по его плохо выбритым щекам, по его векам, по его губам. Время от времени он что-то говорит, а слушая Квигстада, не закрывает рта. Ветка в его левой руке становится всё короче.
Так мы сидим, наверное, с полчаса. Когда мы наконец прощаемся и уходим, Квигстад несёт пустой рюкзак.
В семь часов вечера зелёная палатка снята и сложена, а вещи, более или менее рассортированные, лежат вокруг нас на земле.
Арне держит в руках рюкзак жилистого смуглого человека.
— Это маленький рюкзак, — говорит он, — он что, нарочно нам такой дал?
— Маленький рюкзак тоже можно очень хорошо нагрузить, — возражает Квигстад.