Извинившись перед гостями, Маньяна прошел сквозь большой зал, где под звуки лучшего в городе оркестра кружилась нарядная толпа гостей, и, закрыв дверь кабинета, обратился к неподвижно ожидавшему шоферу:
— Куда ты ездил?
— К дону Рибейра, сеньор, — почтительно ответил шофер, ненавидевший Маньяну за его грубость и боготворивший Инес за ее приветливость и простоту.
— Куда вы заезжали перед тем, как приехать к Рибейра?
— Совершенно никуда, сеньор. Мы проехали Прадо несколько раз из конца в конец и явились к дому дона Рибейра.
— Ты врешь?!
— Сеньор, я не могу никому позволить так говорить со мной. Выдайте мне расчет.
«Вот дьявол! — подумал Маньяна. — Уйдя от меня, он разгласит, что возил Хуана в лечебницу».
— Слушай, Себастьян, — продолжал гациендер, — я дам тебе двойное жалованье, если признаешься, куда заезжал с сеньоритой и доньей Катариной.
Шофер молчал.
— Ну? — крикнул помещик.
— Мы никуда не заезжали, сеньор. Это правда.
— Уходи! — приказал взбешенный Маньяна. — Разыщи Педро и скажи, чтобы он велел донье Катарине немедленно явиться сюда.
Ожидая прихода старухи, Маньяна от злобы раздавил пальцами сигару и швырнул ее на пол.
Раздался тихий стук, и вошла дуэнья, немного бледная, так как Себастьян уже сказал ей, что ее ждет допрос.
— Донья Катарина, — начал Маньяна укоризненным тоном, — хорошо ли это с вашей стороны? Вместо того, чтобы быть разумной наставницей для взбалмошной девочки, вы ради ее пустого любопытства везете Инес на кинофабрику, в притон развратников и театральных пройдох. Вы живете у меня двадцать лет, я вам всегда доверял, а вы обманули мое доверие. Шофер во всем признался. Он сказал, что вы и Инес говорили с каким-то Рамзаем… Говорите все, или я попрошу вас оставить мой дом!
— Если Себастьян сказал вам так, — ответила струсившая, но решившая не уступать Катарина, — значит, он сошел с ума и его надо немедленно отправить в лечебницу. Мы проехали несколько раз по Прадо, а затем явились к Рибейра. Вот и все. Стыдно вам, дон Маньяна, так оскорблять преданную старую женщину.
Упомянув о лечебнице, Катарина, сама того не подозревая, заронила в сердце Маньяна опасение, что действительно история с Хуаном распространилась и в доме, и в городе.
Желая окончательно испытать женщину, Маньяна, пристально смотря на нее, сказал:
— Через два дня вернется Хуан. Каково будет ему узнать, что женщина, которой поручено руководить его единственной сестрой, оказалась лгуньей!
— Я очень буду рада, если Хуан вернется, — сказала, заливаясь слезами, Катарина и ничуть не веря Маньяне, — но только он заступится за меня! Так меня оскорблять… так…