“Надо уходить”, — твердо сказала она себе. — “Если кто-нибудь зайдет сюда…”
Сати решительно отскребла себя от пола и нетвердым шагом направилась вон. Крупные слезы капали ей прямо под ноги и застилали глаза пеленой.
Она должна была вернуться сюда. Это было записано в ее генотипе, словно в каких-нибудь небесных скрижалях. А Ойтуш? Он тоже был здесь, и, возможно, даже видел ее рождение. Как такое вообще может быть?!
Притащив свое обессиленное тело в личный отсек, Сати рухнула на кровать и моментально отключилась.
***
— Готово, — устало сказал Ойтуш, смахивая со лба мокрые волосы.
— Спасибо, Ойтуш, — искренне сказала Оливия, та самая женщина из поезда. — Черт знает сколько бы я провозилась тут одна.
Он только что закончил ставить палатку. Само по себе это дело было несложным: шипастые дуги сами вонзались в пол, изрешеченный следами обстрелов, но вот на то, чтобы выбрать подходящее место поближе к водоочистной системе, наладить вентиляцию и обогрев, несколько раз выпить растворимого кофе с сухарями, ушло около двух часов. Ойтуш понимал, что Оливии просто нужно общение, но он не готов был потратить на нее целый день.
Новая станция еще хранила следы прежней роскоши. Сводчатые потолки были украшены лепниной, а стены — барельефами с изображением славного единения разума человека и машины. Эскалаторы были подорваны, а те, что уцелели — завалены старой техникой и роботами, запечатывая выход наверх навсегда. Сколько еще таких замурованных станций было в глубинах Метрополя? Были ли они в других городах, и есть ли там повстанцы?
Ойтуш задавал себе эти вопросы, уныло дуя на кипяток в кружке со ржавыми краями. Невдалеке послышался смех: это солдаты Айзека затеяли шуточную потасовку. Ему в глаза бросилась невысокая рыжеволосая девушка, которая умудрялась курить и смеяться одновременно.
— Хочу быть как Карен, когда вырасту, — сказала девочка с механической рукой, которая помогала Оливии мыть посуду.
— Карен? — переспросил Ойтуш.
— Личный состав Айзека — эта наша гордость, — пояснила Оливия, улыбаясь одними глазами. Роботизированная челюсть сильно портила ее лицо, но глаза остались невероятно живыми. — Все дети мечтают быть похожими на них.
— А можно как-то присоединиться к ним? — выпалил Ойтуш прежде, чем успел хорошенько подумать.
Вопреки его прогнозам, Оливия не стала смеяться.
— Если докажешь Айзеку, что ты нужен ему, — сказала она, а затем критически осмотрела Ойтуша с ног до головы. — И наберешь пару килограмм мышечной массы.
Ойтуш давно не видел себя в зеркало, и, наверное, к лучшему. Он чувствовал себя гораздо лучше, чем во время болезни, но все же был еще сильно истощен.