Повалился на землю Тугарин Змей.
И на грудь ему Алёшенька заскакивал,
Вынимал-заносил тот тугарский кинжал.
А Тугарин Змей да и очувствовался,
Стал Алёшеньку он неправдой корить:
«Не по правде ты вёл, Алёша, бой,
Непочестно богатырству русскому
да губить врага коварством-хитростью!»
Отвечал тут Алёша Тугарину:
«У врага не искать мне правды-истины,
Не тебе корить да коварством меня.
А не ты ли, козарин, в безоружного
Да разил меня этим кинжалищем —
Этот нож я теперь и обращу на тебя.
И не я тебе, псу, отрезаю башку,
Отсекает её твой кинжал, ты сам!»
Обезглавил Алёша Тугарина. .
Поднимал башку у чудища огромнейшую,
Подходил ко крылатому Змеёву коню,
К торокам её приторачивал
[18],
Отправлялся в Киев на тугарском коне.
А из терема златоверхого
Гореслава глядит Королевична,
Все глядит-поглядает в поле чистое,
Все ждёт-поджидает друга милого,
Полюбовника Змея Тугарина.
И кричит-зычи́т она с радостью:
«Едет, едет Тугарин, мои сердечный друг,
С поля чистого, с битвы-се́ченья
Он везет за седлом приторочену
Поотсе́ченную голову Алёшкину!»
Поглядел из окошечка косявчатого
Робким взглядом Володимир-князь
И не знает сам: что поделать ему —
То ли радоваться, то ль кручиниться?
Не то с грустью князь, не то с радостью
Говорит Гориславе Королевичне:
«Не Тугарин это едет с боя-се́ченья,
То Алёша Попович на тугарском коне
Едет к нам с головою Тугариновой!»
Гореслава без стыда запричитывала,
Широкими рукавами заразмахивала:
«Деревенщина, Алёшка, ты засельщина,
С милым другом-то да разлучил меня,
С молодым моим Тугарином Змеевичем!»
Эти речи Гореславины бесстыдные
За досаду показались Володимиру,
Приказал он Алёшу поче́стно встречать,
Сам сказал Гореславе Королевичне:
«И тебя я, потаскуха заморская,
Не оставлю без награды моей княжеской
Я навек соединю тебя с Тугарином...»