Исправление, преображение души – длительный процесс, главнейшую роль в нем играет многолетняя молитва и трезвенное внимание к своему духовному состоянию. «Многолетняя молитва, – продолжает о. Софроний, – трансформирует нашу падшую природу настолько, что она становится способной воспринять освящение через открывшуюся нам Истину; и это – прежде, чем мы покинем мир (ср.: Ин. 17, 17)»(там же, с. 189). В другом месте старец пишет: «Устоять в нерассеянной молитве означает победу на всех уровнях натурального существования. Путь сей долог и тернист, но приходит момент, когда луч Божественного света прорежет густой мрак и создаст пред нами прорыв, сквозь который мы увидим Источник этого Света. Тогда молитва Иисусова принимает измерения космические и метакосмические»(там же, с. 167).
Все вы теперь уже на собственном опыте испытали, что означает греховная расслабленность души. Понять это может только тот, кто начал понуждать себя, кто приступил к борьбе с грехом. Вот тут-то и почувствовали все, как сильно противодействие демонов, склоняющих нашу волю ко греху, и как расслаблена, парализована наша воля. И заметьте, пока жили, как хотели, невнимательной, беспечной мирской жизнью, – не замечали своего безволия, но стоило только начать борьбу, как все это сразу обнаружилось. Поражение волевого центра, паралич воли – результат отступления благодати Божией от прародителей за первый грех непослушания. И все мы, их дальние потомки, несем печать безблагодатности Адама и Евы, зачавших детей уже в этом безблагодатном состоянии.
Но Бог не оставил людей Своих до конца, Он дал нам возможность стяжать благодать и тем самым укрепить волю к добру, но в то же время оставил и другую возможность: по своей воле (добровольному выбору между добром и злом) потерять даже те крохи благодати, которые в нас еще остались, и окончательно стать рабами греха.
Безблагодатность, расслабленность души чувствуем не только мы; о ней плакали и сокрушались все великие святые, начиная с апостола Павла, который так описывал это плачевное состояние:«Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю»(Рим. 7, 18–19). Вот и преп. Ефрем Сирин с сокрушением восклицает: «Грех, обратившись в навык, вовлек меня в совершенную погибель, хотя я сам себя обличаю и не перестаю приносить исповедание, однако же все пребываю в грехах… Влекомый тайной какой-то силой, хочу будто бежать, но, как пес на железной цепи, опять возвращаюсь туда