Дима выглядел олицетворением вселенской скорби.
— Я починил стол, — сообщил он, дыша в сторону. — Сто лет простоит.
— Ему и так больше ста, — усмехнулась Лена, — Достался бабушке от соседки по коммуналке — дочки адвоката, окончившей университет в Швейцарии. Бабушка её прикармливала, чтобы сидела с тётей Идой и учила французскому, но старушка уже крепко не ладила с головой, собирала по помойкам мусор, и очень уж от неё крепко пахло, так что французский тётя так и не освоила. Этот стол — всё, что осталось от дореволюционной семьи адвоката, забавно, да?
— А я его чуть не расфигачил… Лен, прости дурака! Чайник был тоже антикварный?
— Нет, просто старый. Ладно, забыли.
— Там ещё сверху доска отошла на столе, я в выходные поправлю.
— Спасибо.
— Ну, мне пора…
— Дим?
— Угм?
— Кофе выпьешь?
— С молоком, — робко улыбнулся он. — И три ложки сахара.
Пока варился кофе, Дима умылся, проглотил активированного угля и стал похож на крайне помятого человека, а не на то, что Фанта норовила подтибрить в кустах у помойных баков. Смотреть Лене в глаза он всё же избегал. Нечаянно обнаружить скелет в чужом шкафу достаточно противно, насколько же более мерзко самому вытряхнуть на всеобщее обозрение содержимое собственного шкафа! Как только оборотню с его болтливым языком удавалось столько лет шифроваться? Или Лена как всегда не в курсе сплетен? Нет, про такие штуки точно бы слышала. Лена поздравила себя с собственной паталогической скрытностью (фамильная черта, упрощает многие вещи — например, существование). И всё же кое-что требовало разъяснения:
— Надеюсь, ты больше не считаешь, что я скармливаю гостей твари в форме волка? — уточнила она.
— Понесло, понимаешь? — заёрзал на стуле Дима. — Мне ж в полнолуние нельзя ни бухать, ни нервничать, а тут мама, Настюха, ты… понесло, короче.
— Значит, про полнолуния и оборотней правда? — с почтительным любопытством спросила Лена. — Не обижайся, пожалуйста, неужели ты бы на моём месте не спросил?! Ты оборотень или как?
Дима набычился, закурил.
— Дим, курить — на балкон, Нюся скоро проснётся.
Покурив, Димка выглядел не то что успокоившимся, но смирившимся.
— Я верколли, — сумрачно поведал он, принимая у Лены дымящуюся кружку, и пояснил: — Типа вервольф, только в колли.
— А больше ни во что?
Дима мотнул головой.
— Трансформироваться я могу, когда угодно, хотя в полнолуние я себя физически чувствую лучше и превращаюсь быстрей, только вот по части крыши беда: пробивает то на агрессию, то на паранойю. На обе вещи сразу. А ты, правда, что ли, не знала, кто я?
— Я даже не знала, что такое бывает. Ты извини, ненавижу лезть в чужие дела, но Татьяна Викторовна, она — как ты? Ничего не имею против колли, просто я должна знать, с кем Нюсю оставляю.