Теперь она снова решила съездить в Брегово, на этот раз в обществе Петко.
— Я покажу тебе интересное село. — Ты ведь там не бывал, верно? — Она сама толком не знала, что в этом селе интересного, но это не имело значения, ее властно тянуло туда, к тому дому. — Бреговчане народ дошлый, — рассказывала она. — Плуты и работяги. И природа там плутовская: сверху скалы, как зубы динозавров, внизу райская долина, а посередине — сами бреговчане, расселись, как куры на пыльной земле, — то ли дремлют, то ли следят одним глазом, чтобы не пропустить историю, которая проходит мимо села с востока на запад.
Петко усмехнулся.
— Почему именно с востока на запад?
— А потому, что история ковыляет по своему привычному пути, так же как география по своему — с севера на юг и обратно.
— В таком случае и история может повернуть вспять, — размышлял вслух Петко.
— Нет, не может, — решительно возразила Евлогия. — История не любит возвращаться обратно, но если уж она даст задний ход, значит, либо что-то забыла, либо хочет кого-то наказать… Повторение — мать учения и мачеха истории — здорово я выдала, а? — Петко молчал, покачиваясь на тряской заснеженной дороге. — В этой материи я кое-что смыслю, — болтала Евлогия. — Я обнаружила, что история человечества напоминает собой судьбу отдельных людей. Те же элементы: детство, молодость, старость, оскудение, диабет, мудрость и глупость… Только в одном случае перед нами личность, а в другом — целое общество. Я знаю одного бреговчанина, Христо Караджова, ты слышал о нем? — Петко помотал головой. — Я покажу тебе его палаты в Брегово, они как раз на трассе восток — запад, так же как их хозяин… Эй, смотри, заяц!
Старый отощавший заяц пересек дорогу, отбежал на побеленное морозцем поле и замер, разглядывая машину и прислушиваясь. Евлогия сбавила газ.
— Его зайчиха либо где-то в этих местах, либо умерла, — проговорила Евлогия с неожиданной грустью в голосе и опустила боковое стекло. — Эй, родимый, что это у тебя уши так поникли, ты голоден?.. Голоден, понимаю, только нет у меня ни морковки, ни капусты, все пошло в засол. Симпатяга, — добавила она и закрыла стекло. — Жалко мне животинок, людей я меньше жалею. А ты?
— Мне животные нравятся, — ответил Петко.
— Животные в своей жизни более мудры, чем мы, ты не находишь? — продолжала Евлогия. — Они не создают государств, не созывают парламентов, не строят заводов и учебных центров. Иной раз я им завидую, а ты?
— Я не думал над этим вопросом.
— А вот я думала, и порой мне хочется стать каким-нибудь животным, например… Ты как считаешь, какое животное мне больше подходит?