— Это было сделано женским почерком. В доме Баттлов нет других женщин, кроме миссис Баттл и ее племянницы Флоренс. Говорят, мистер Колликут…
— Стоп, — сказал инспектор. — Ты хочешь сказать, что одна из них…
— Вовсе нет, — возразила я. — Я просто указываю на факт. Почерк Джорджа Баттла повсюду в его бухгалтерских книгах, которые хранятся в кладовой. Крупные неразборчивые буквы. Это написал не он.
Из дальней части дома донесся дверной звонок, и не успели мы продолжить нашу дуэль интеллектов, как в дверях появился Доггер.
— Детективы-сержанты Вулмер и Грейвс, — объявил он. — Могу я пригласить их?
Ответить должна была Фели как старший член семьи в комнате, но не успела она открыть рот, как я ее опередила.
— Спасибо, Доггер, — сказала я. — Будь так добр.
Вулмер и Грейвс вошли в гостиную и слились с викторианскими обоями.
— Шестьсот фунтов в жестянке из-под «Плейерс» в пансионе Баттл, — сказал инспектор Хьюитт сержанту Грейвсу. — Мы их обнаружили? Я не припомню.
Румянец сержанта Грейвса ответил сам за себя, но тем не менее он ответил:
— Нет, сэр.
Инспектор Хьюитт перевернул страницу и сделал заметку, вряд ли обещавшую сержанту Грейвсу радостное будущее.
— Что ж, продолжай, — сказал он мне после мучительно долгой паузы.
— Что ж, — заговорила я, — шестьсот фунтов — изрядная сумма для бедного сельского органиста. То, что они были спрятаны под кроватью, а не лежали в безопасности в банке, внушало подозрения. Но только когда я встретилась с Джослином Ридли-Смитом, я сложила два и два.
Инспектор Хьюитт не смог скрыть свое изумление.
— С сыном члена магистрата?
— Да. Полагаю, член магистрата Ридли-Смит проводил поиски в Национальном архиве в Лондоне, когда наткнулся на заметки на полях, сделанные Ральфом, келарем в аббатстве Гластонбери. Там было написано — «adamas». Бриллиант на латыни. Ральф видел его собственными глазами. Он также довольно явно высказался, что камень похоронен вместе со святым Танкредом в Лейси. То есть здесь.
— Продолжай, — сказал инспектор.
— Он верил, что камень исцелит Джослина от его недуга.
Антигона открыла рот от изумления, и мне это ужасно понравилось.
— Мистер Сауэрби говорит, что в старые времена верили, что бриллианты исцеляют лунатиков и одержимых дьяволом. Что еще пожилой член магистрата мог хотеть от бриллианта? Но Джослин не лунатик, — выпалила я. — Он одинокий человек, пленник, и он страдает от отравления свинцом, которое унаследовал от матери. Слишком поздно для бриллиантов, — продолжила я. — Или для чего-то еще. Я ничем не могу помочь ему по части отравления свинцом, но я могу помочь ему в его одиночестве — так, как делала Харриет, моя мать, до самой своей смерти.