Подъехав к церковному двору, я обнаружила, что вход перекрыт. Хотя синий «воксхолл» был припаркован не в том месте, что вчера, он все равно стоял в неуютной близости от входной двери. Теперь в машине сидел не сержант Вулмер, а сержант Грейвс, неудачливый ухажер моей сестрицы.
Я резко остановилась, спешилась с «Глэдис» и нырнула за каменную стену. Как мне пройти мимо этого человека?
Поразительно, как работает человеческий мозг.
Я размышляла о церкви, что навело меня на мысль о псалмах, и тут у меня в голове, словно по волшебству, возникли слова: «Пути Господни неисповедимы, когда он чудеса творит».
Псалом 373.
Конечно же!
Совсем рядом вдоль стены буйно росли первые весенние цветы: крокусы, подснежники, примулы — даже горстка нарциссов, которые, вероятно, вывернули из земли во время очередных похорон и которые нашли убежище под сенью камней.
Я выбрала несколько образцов и собрала довольно приличный букет из синих, желтых и белых цветов, сиявших на утреннем солнце. В качестве финального штриха я вынула из одной косички белую ленточку и несколько раз обернула ею стебли цветов, завязав в замысловатый и довольно симпатичный бантик.
Потом с наглым видом я прошествовала по тропинке до самого входа в церковь.
— Цветы на алтарь, — сказала я, помахав букетом под носом у сержанта, проходя мимо него.
Кто бы осмелился остановить меня?
Я почти дошла до входа, когда сержант Грейвс заговорил.
— Постой, — сказал он.
Я остановилась, обернулась и подняла бровь.
— Да, сержант?
Внезапно у него сделался какой-то небрежный вид, он начал пожимать плечами, рассматривать ногти, как будто то, о чем он собирался спросить, ничего не значило, — просто мимолетная мысль.
— Это правда, то, что говорят о твоей сестре? Я слышал, она выходит замуж.
— Да ну, кто вам сказал?
Я ловила его на наживку.
— В полиции ходят слухи, — печально сказал он, и когда он это говорил, я заметила, что в первый раз за все время, что я знаю сержанта Грейвса, у него на лице не было постоянной мальчишеской улыбки.
— Это может быть просто слух, — сказала я, не желая быть той, кто разобьет сержанту сердце.
Несколько секунд мы простояли, глядя друг другу в глаза; просто два человеческих существа.
Потом я повернулась и вошла в церковь.
Чтобы удержаться и не обнять его.
Внутри царили прохладные, тусклые, слегка подсвеченные сумерки и чувствовалась неуловимая раздражающая вибрация, которая бывает в пустых церквях, как будто души похороненных в подземных криптах поют — или проклинают — на слишком высокой или слишком низкой ноте, чтобы мы могли слышать.