Но ошибки не было.
— Немцы в тылу! — услышал Колнобокий в телефонной трубке. А вскоре и сам увидел их. Они бежали по долине, растянувшись цепью и стреляя на ходу. Сержант, первым увидев фашистов в тылу батальона, не дожидаясь команды, открыл по ним огонь из пулемета. Это заставило немцев залечь. Чтобы очистить тыл, Колнобокий повернул назад первую роту, а это сказалось на ходе контратаки. Она стала затухать, свертываться и вскоре захлебнулась.
Видя, что Сху не удержать, комбат приказал отступить.
Хардер въехал в селение на гнедом дончаке. Его сопровождала целая свита, как будто это был не батальонный командир, а сам шеф дивизии «Эдельвейс».
Став старостой, Алибек надел новый бешмет, напялил на голову белую папаху. Власть есть власть. Две лучших комнаты в своем доме он отвел Хардеру, в третьей, тесной и темной, разместился сам с женой.
Оглядев двуспальную кровать и ощупав ковры, Хардер остался доволен. Ординарец принес желтое кресло, обитое кожей, повесил на стену портрет фюрера.
Жена Алибека, робкая, пугливая, как серна, Асият, повозившись на кухне, скрылась в тесной комнатке. Она была рада возвращению мужа и в то же время боялась за него, боялась того, что он связался с немцами. Хотя и офицер и солдаты ничего дурного пока не сделали, но их взгляды настораживали. Она зазвала мужа в комнатку и поделилась с ним своими сомнениями. Алибек рассмеялся: этот немецкий капитан спас ему жизнь. Больше того, дал ему власть. Асият просто ничего не понимает.
Асият верила мужу и все же не могла избавиться от тревоги, которую принесли эти, пришедшие бог весть откуда, чужие люди.
— А придут наши, что тогда? — спросила Асият.
— Были наши, да теперь нет, — усмехнулся Алибек. — Мертвого не воскресить!
Успокоив жену, он прошел в большую комнату, где уже сидели немецкие офицеры. Показалось, что его ждали. Но вскоре понял, что он здесь чужой. Офицеры не обращали на него внимания. Лишь Хардер, войдя в комнату, кивнул ему, показал на стул: садись. Алибек оживился. Ну и пусть их, офицеров. Сам командир батальона пригласил его на ужин. Он так и сказал: «Прошу, друг!»
Алибек положил большие загорелые руки на стол. Но, решив, что это не хорошо, стал прятать их под скатертью: руки у него черные, мужицкие, не то что у господ офицеров.
Между ним и Хардером свободный стул. Показав на него, капитан заговорил о хозяйке: она должна быть здесь, это ее место.
Взглянув на дверь, за которой находилась жена, Алибек подумал: «Незачем ей быть здесь» — и пояснил офицеру, что на Кавказе есть заведенные обычаи, которые ни в коем случае нельзя нарушать.