Повернув к скверу, Головеня увидел солдата. Тот стоял у изгороди, что-то рассматривая. В фигуре, в том, как он отставил ногу, упершись руками в бока, угадывалось что-то знакомое. А может, просто показалось? Лейтенант подошел ближе:
— Зубов? — удивился он.
— Здравия желаю, — как ни в чем не бывало козырнул тот.
Нелегко было Головене произнести слово «здравствуй», но произнес. Произнес так, как будто все, что было в Орлиных скалах, забыто и он ничего об этом знать не желает.
— Вы похудели, товарищ лейтенант.
— А вы поправились, — еле сдерживаясь, ответил Головеня.
— Радость у меня: полк нашелся!
— Да ну-у-у? — протянул офицер, зная, что тот врет. Но, боясь спугнуть предателя, продолжал: — Я, признаться, очень беспокоился, когда вы из Орлиных скал ушли. Куда, думаю, человек делся? В горах и затеряться нетрудно.
— Как узнал, что полк рядом — не пошел, а полетел, — говорил Зубов. — Хотел вам доложить, да как-то все… Ведь там, в полку, очень просто могли дезертиром засчитать. Командир у нас — ух какой! Нервы у него и все такое. Стоит задержаться — сразу трибунал. Он, командир, так и сказал. А вообще похвалил: молодец, говорит, Зубов, орел!
— Где же твой полк находится?
— Тут… вон там… — махнул рукою в неопределенном направлении Зубов. — Пополняется. Скоро на фронт…
Чувство гадливости охватило Головеню. «Негодяй, даже здесь продолжает выкручиваться», — подумал он.
— И все же можно было доложить, — опять заговорил лейтенант. — Двое суток искали вас, волновались. А вы…
— Виноват. Торопился я. Ведь полк на Марухском перевале был. Оттуда — на отдых. Боялся, не разминуться бы. А тут еще хлопцы — скорее, говорят…
— Какие хлопцы?
— Там, в горах. Двое из наших.
— Допустим, — согласился лейтенант. — Но зачем же было стрелять?.. Крупенкова ты ранил?!
— Крупенкова? Что вы, товарищ лейтенант. Он сам себя хотел искалечить. Крупенков знаете какой? Для него никакие уставы не писаны. Да что вам говорить, вы сами его в штрафную посылали. Не помогла и штрафная… А что самострелом хотел стать, это точно. Лично мне высказывал, — возьму, говорит, пальну в ладошку — и прощай, фронт! Я еще, помню, отругал его. Что ты, говорю, мелешь, дурак! Самострел — тот же предатель!.. — Зубов замолчал. Но вот спохватился. — Разрешите идти?
— Погоди, — холодно ответил Головеня.
— Могу опоздать. Боюсь просто…
— Не опоздаешь.
— Как же, товарищ лейтенант, полк вон где, а я здесь… К тринадцати ноль-ноль.
— Пойдете со мной.
— Куда?.. Если в комендатуру, то мне незачем. Я там был.
— Вы что, устава не знаете? — еще строже произнес офицер. — Выполняйте последнее приказание!