Если бы не мое жгучее желание мгновенного крушения всего окружающего, способного преобразить мерзость запустения в арену упоительных катастроф, я бы, наверное, стал выражать недовольство, когда в те же двери, сквозь которые только что удалились на обед мои коллеги, не считая дремлющего на своем стуле бывшего цензора, азиат-телохранитель и еще какой-то колченогий мужчина в болотном жакете с манжетами деловито и молча внесли к нам в помещение магазина "Стереорай" два огромных, в человеческий рост, похоронных венка и установили по углам. Я вышел из-за прилавка и посмотрел на улицу. Обе урны - одна возле входа, другая у остановки 28-го автобуса, были кем-то подожжены, они пылали, испуская при этом обильный дым. Азиат и хромоножка, установив венки, теперь также молча раскрывали двери центрального входа, было видно, что они готовились к появлению каких-то гостей. Сквозняк, возникший благодаря распахнутым дверям, донес до моих ноздрей довольно приятный аромат дыма. Похоже, в урны, прежде, чем их подпалить, плеснули дорогих духов, и приличную порцию! Вдруг непонятно откуда взялась молодая женщина в черной блузке - она несла в руке черную масленку, вернее лейку, и кого-то мне напоминала. Водою из лейки она погасила пылающий в урнах мусор, и я вспомнил, на кого она похожа - на Линду Маккартни во-первых, а во-вторых, на жену Коршуна, старшего брата Азизяна, дамскую парикмахершу. Следом за нею крыльцо магазина и прилегающую к нему остановку стали заполнять наряженные во все траурное персонажи, появились даже факельщики! И, наконец, четверо дядек, похожих на испанских танцоров, поднесли гроб, который (это было мне отчетливо видно), несмотря на дым факелов и благовоний, не был пуст.
Немного погодя от собрания скорбящих, непонятно как и зачем оказавшихся в конце сентября возле магазина "Стереорай", отделилась статная фигура мужчина в солнцезащитных очках, несмотря на облачное небо над его остриженной под умеренного панка головой необычной формы. Короткие рукава его темно-темно синей рубашки позволяли видеть загорелые сильные руки, в нагрудном кармане, заполняя его как-то сексуально туго, виднелся портсигар. Он переступил порог и, несмотря на мрачную сцену за его спиной, растянул свои тонкие губы пластикового утенка и улыбнулся. Улыбка была адресована мне. Он, прочитавший за свою жизнь только три книги, я знал какие - "Остров Сокровищ", "ЦРУ против СССР" и "Молль Флендерс", был похож на военного журналиста, на писателя-авантюриста. Но это был не писатель, это был Азизян.