В негромких радостях простой неспешной жизни Я находил святую чистоту.
Раздумий ясный свет и чувства укоризну Я доверял тетрадному листу.
Я в этот мир входил неоднократно,
В обличьях разных, в суете эпох.
И современниками понятый превратно,
Я в вечность уходил. Но милосерден Бог:
Завидная мне выпадала доля —
С рожденья до скончанья дней Пером поэта, рифмы волей Сердца затрагивать людей.
Я жил в блестящий век Равенны,
И Рима гордого сияние воспел.
Пиитом славным на скрижалях Мельпомены Я след оставил. Я успел С поэтами Серебряного века Громокипящий кубок осушить,
Стихами бурь, войны и пятилеток Я помогал историю вершить.
И ныне, время принимая Как данность, чистою душой,
Я в пьесе Бытия идею понимая Свой путь ищу, свою играю роль.
Но в это же время впервые появилось и стало беспокоить меня странное, невнятное ощущение грядущей беды. Я чувствовал какую-то внутреннюю тревогу, как будто вот-вот должно было случиться что-то ужасное и непоправимое. Время от времени у меня возникало ощущение, что с моим сознанием творится что-то странное, болезненное и неприятное. Бывало, что на какой-то миг я терял ощущение реальности, и тогда мне казалось, будто я смотрю на себя со стороны. Время замедлялось, всё вокруг начинало двигаться как в замедленном кино, а я замирал и не мог пошевелиться. В голове начинали роиться мысли, но это были не обычные, цельные мысли, а какие-то невнятные обрывки, похожие на куски туманных, непонятных фраз, и я не мог сосредоточиться ни на одной из них, как ни старался. Иногда эти приступы заставали меня посреди людной улицы, и тогда я вынужден был несколько минут стоять неподвижно, переживая внезапный наплыв мыслей. Меня толкали прохожие, однажды какая-то сердобольная тётенька спросила, не болен ли я, а я стоял, охваченный внезапным приступом, и не мог даже самому себе объяснить, что со мной происходит.
Впрочем, эти моменты были редки, и я относил их к последствиям переутомления, каждый раз давая себе слово меньше работать и больше отдыхать. Но жажда творчества была сильнее, и я забывал свои обещания, продолжая по ночам писать стихи. К периоду моих тогдашних ночных бдений относятся следующие строки:
Я видел странный сон. Кровавыми слезами Сочилось время из разрезов бытия.
Толпа у храма. Свет над образами,
И жажда чуда... Вдруг услышал я Как тихий ропот разорвало криком:
Над потрясённым людом грозным ликом Явился Ангел. Замерла толпа,
Внимая страшному пророчеству.
Слова его ярили душу. Ад являлся:
Им уничтожить время Ангел клялся —
То гласом Ангела судила их Судьба.
Сбылось пророчество — и времени не стало,