— Наверняка заинтересуют.
— Пожалуй, самое лучшее для человека, когда у него нет такого зазора. А у Ариадны все было совсем иначе. Все, что она делала: сперва декламация, потом ваяние, декорации в парижских театрах — все это было не то, что она чувствовала. Она совершила огромную ошибку — бежала от своей судьбы. Нельзя уйти от своей судьбы.
— Вы верите в Судьбу? Или в Бога?
— Я не верю в громкие слова. И прошу вас, постараемся обойтись без них.
— Ах, я не люблю громких слов. Не верю в них.
— О, я думал иначе. Мне казалось, что вам должны быть по душе громкие слова.
— В эту минуту?
— Эта минута преходяща.
— Но она скажется на последующих…
— Возможно. Порой надо освобождаться из-под власти преходящих минут. Нет, не будем пользоваться такими высокопарными сравнениями. За бутылкой самогона так легко впасть в пафос.
— Нет, пафоса не нужно, — произнесла черноволосая дама, которая еще совсем недавно была просто чернявой деревенской бабой.
— Все у нее поэтому выглядело фальшивым. Даже то, что она переживала по-настоящему.
— А что же она переживала по-настоящему?
— Ага! Вот этого я и не знаю. Думаю, что она была по-настоящему религиозна.
Януш вздохнул.
— Если бы я знал в свое время то, возможно, был бы теперь спокойнее.
Сабина внимательно посмотрела на него.
— А теперь вы тревожитесь? Что же вас тревожит?
— Нет, не ловите меня на слове, — сказал Януш, так, словно перед ним сидело множество собеседников; видно, у него двоилось в глазах. — Я не тревожусь. Только…
— Вас мучают угрызения совести?
— Нет. Я говорю себе, что для этого нет ни малейшего повода.
— Не разминулись ли вы со своей судьбой?
— Вы полагаете, что я должен был остаться в России? Знаете ли, в ту пору, лицом к лицу с событиями, еще нельзя было понять, что из всего этого получится.
— Некоторые понимали.
— Да. Некоторые. Володя вот понимал. А я нет. Я был этакий полячок, и мне все казалось, что надо ехать куда-то в иные места. Нет, не там должна была решиться моя судьба. Верно?
— Это никогда не известно.
— Разумеется. Ну, значит, возможно, и разминулся, но не бросил ее там, а, напротив, поехал за ней сюда. Впрочем, я не обидел ее. Скорее она меня обидела своим отъездом на Запад и всей этой историей с офицером… А я ее действительно любил, — добавил он вопреки тому, что думал в лесу.
Сабина снова налила самогона и придвинулась к столу, как бы желая показать, что ценит неожиданную откровенность его признаний.
— Впрочем, все это сентиментальные слова, которыми люди пользуются по привычке и за отсутствием других… «Обидел, обидела…» «Любил, любила…» Все это, собственно говоря, ничего не значит, либо значит слишком много… В сущности, у всех на свете жизнь идет вкривь и вкось. Хоть бы даже у вас…