— Все, что угодно, — ответила она.
— Яйца. Можно? И кусок ветчины. И чаю. — Алек перечислял все это как нечто нереальное. За несколько дней, проведенных у моря, он еще не привык к тому, что здесь так легко можно было достать любые продукты. В Англии дело обстояло иначе.
— Вы недавно вернулись? — осведомилась официантка, глядя на его мундир с нашивкой «Poland».
— Сегодня, — улыбнулся Алек.
— А ваша матушка? — спросила она.
Алек с удивлением посмотрел на нее. Да, он не ошибался, это была Лиля. Их дальняя родственница. Однажды он видел ее на охоте в Давидгрудеке. Билинский встал и поздоровался с ней.
— Comment ça va?[98]— проговорил он небрежно.
— Comment ça va, — ответила она. — Je suis contente. Je travaille[99].
Лиля показалась ему очень красивой. Давно он не видал польских девушек.
— Лиля, давай завтрак, — выпалил он вдруг. — Я голоден, как волк.
— Думаю, что тебе стоило бы еще поголодать, — сказала Лиля и пошла за завтраком.
— Есть тут у тебя какие-нибудь знакомые? Или родственники? Зачем ты приехал? — спросила она, ставя перед ним ветчину.
— Нет никого. Решительно никого. Я еду в Миланувек к «тете» Ройской.
Лиля поморщилась.
— Ты знаешь, Валерек…
— Знаю, знаю. А сама Ройская?
— Ах, конечно, нет. Когда вернешься в Варшаву, зайди ко мне. Я живу на Мокотове. — Она сказала адрес.
— Вот видишь, у меня уже есть один знакомый дом, — сказал Алек.
— Да, но теперь некогда водить знакомства, — нравоучительным тоном изрекла Лиля и отправилась на кухню за вареными яйцами.
Окно ресторанчика было открыто настежь. В него вливались звуки чудесного высокого голоса, поющего арию из «Мадам Баттерфляй». Это была пластинка, которую проигрывали в лавочке напротив. И лавчонка и кафе соседствовали с какими-то громоздкими, облупленными развалинами. Немного подальше, у станции электрички, звенели струны. Это квартет инвалидов играл на банджо и гитарах сладострастное танго «Звезда над Рио», которое о многом напоминало Алеку.
Под самым окном стояли бабы с огромными корзинами красной редиски и, брызгая на нее водой, приговаривали: «Редисочка, как роза…» Подростки в коротких штанах, нарядные женщины, рабочие и служащие со станции быстро проходили по улице. Было очень шумно, пыльно, солнечно и оживленно. Алек, захваченный внезапным порывом изумления, вновь почувствовал, что ничего не понимает и не находит здесь для себя места. С трудом он отделался от этого тягостного ощущения.
— Не всегда тут будет весело, — сказала ему Лиля на прощание, еще раз пригласив зайти.
Билинский вышел на улицу. Со стороны Маршалковской послышался хор бравых голосов. Солдаты шли по мостовой и пели, отбивая шаг. Песня была совсем незнакома ему.