– Стрелец Дмитриевского полка Карпов, цесаревич.
– Погоди, тетушка, – хмуро оборвал Николай княгиню, бросившуюся было на защиту любовника, но потом просветлел: – Это ты грозился, что знаешь, где есть золотые россыпи?
Господи. И этот туда же. Сколько надежд связано с золотом. У молодого и раннего планов громадье, и доверху наполненная казна ой как не помешает. Правда, толку от этого не будет. Зато вреда может выйти очень даже много.
– Не я, государь. А старик мне неведомый, – покачал головой Иван и добавил: – Я обещался то золото сыскать и весть о том донести до государя нашего, Дмитрия Васильевича.
Ну вот. Сразу интереса стало меньше, и блеск в глазоньках погас. И остальные уже посматривают не заинтересованно, а с нескрываемой иронией. Умников, кичащихся тем, что непременно сыщут на Руси богатства несметные, всегда хватало. Вот только по сей день никто и ничего не сыскал. Так что стоявший перед ними стрелец – всего лишь один из многих.
Иван вдруг отчетливо понял, что будь на престоле Николай, и он мог бы забыть о какой угодно экспедиции. Не стал бы цесаревич обращать внимание на очередной прожект. Ну разве что мог отпустить за свой счет. Хотя… Стрелец – он ведь на службе. А вот решил бы, что нечего отлынивать от своих обязанностей, и вся недолга. Но решение принимал ныне царствующий Дмитрий.
– Погоди. А это ты смастерил винтовальные пищаль и пистоль, что мне тетушка подарила?
– Я, государь, – подтвердил Иван, отмечая, что интерес к нему в глазах цесаревича вновь возрос.
Н-да. Как и вновь появились недобрые косые взгляды. А то как же! Тут бьешься, как рыба об лед, заливаешься по самые брови крепким вином, и все ради того, чтобы тебя заметили. И на́ тебе. Появляется какой-то стрелец и походя приковывает к себе внимание наследника престола.
– Молодец. Не хуже германских и голландских.
– С твоего позволения, государь, они не лучше и не хуже иноземных. Они просто русские.
Ну вот обидно Ивану стало, и все тут. Ведь нет в этом мире ничего, что способно конкурировать с его изделиями. Даже рядом встать не получится. А наследник в своем слепом преклонении принижает эти изделия.
– А ты дерзок, – окинув его недовольным взглядом, произнес Николай.
– Он просто молод и горяч, Николай Дмитриевич, – с характерным французским акцентом произнес мужчина лет тридцати в военном мундире одного из полков иноземного строя. – Ему обидно, что творение его рук не превознесли. Вот и все. А между тем, молодой человек, эта ваша винтовальная пищаль – не что иное, как усовершенствование германского мушкета.