Как я познакомился с Фаалем? После случая с Ленькой меня вызвали к начальнику угольного склада. Начальник оказался немолодым, плоскогрудым и довольно хилым немцем. Он носил большие роговые очки и нисколько не походил на плакатные изображения бравых немецких солдат. Его усталый вид говорил, что война ему, собственно говоря, до чертиков — для него лично превыше всего не Германия, а диета.
В конторке никого не было. Фааль поздоровался со мной за руку.
— Я был вчера около ворот, Сосновский, — сказал он. — И видел все, что там произошло с мальчиком. Хотите работать у меня на угольном складе? Здесь вам будет хорошо.
Пришлось отказаться — мне вовсе не к чему было уходить из депо. Мы разговорились. Оказалось, Буба был страстным любителей музыки. До войны играл первую скрипку в любительском оркестре железнодорожников и теперь, бывали случаи, выступал перед солдатами в станционной столовой. Узнав, что я увлекался фортепьяно и учился в музыкальной школе, Фааль предложил мне принять участие в концерте. Я согласился. «Возможно, — думал я, — это даст мне какие-то привилегии…»
Тяжело, стыдно было представить, как я выйду на сцену, раскланяюсь перед чужими мундирами, перед этими глубоко ненавистными мне людьми, которые не испытывают ко мне ничего, кроме презрения. Я, советский офицер, буду увеселять их!»
Финал концерта был неожиданным — немцы потребовали «Катюшу».
Сначала Фааль, прижав скрипку острым подбородком, сыграл «Аве Мария» Баха — в своей инструментовке, потом несколько брамсовских венгерских танцев, потом бетховенскую «Аллилуйю», наконец Роберт бодро и бесстрастно исполнил несколько этюдов Шумана.
В столовой, превращенной в концертный зал, было довольно людно. Многим программа концерта пришлась не по вкусу, и музыкантов довольно часто прерывали криками. И вот зал требует «Катюшу». Впрочем, чему удивляться? «Катюша» приобрела популярность в немецких войсках, ее напевали, насвистывали повсюду, мотив русской чудесной песни угадывался в гнусавых звуках солдатских губных гармоник… Больно было слушать исковерканные, переделанные на чужой лад слова — в них звучало издевательство над нашим народом, у которого они, пришельцы, украли мелодию, украли песню.
Фааль кивает на стул у рояля. Роберт садится — ив медленном, песенном ритме начинает играть. В конце зала, у самой стены, он видит двух русских девушек — это официантки. У них простые, милые лица. Он будет играть для них песню о верной и любящей дивчине, которая умела ждать своего орла. Только они смогут понять эту песню.
Зал долго аплодирует, Фааль крепко пожимает Роберту руку: «Ваш дебют прошел с успехом». Когда Сосновский протискивается сквозь толпу и выбирается в коридор, к нему подходит одна из официанток и, оглянувшись по сторонам, шепчет: «Товарищ Роберт, ждите меня у красного дома, я проведу вас к Шурику».