- Эй, мечтатель, – из одурманивающих все сознание и подсознание мыслей Ярославу выдернул звонкий голос подруги, – если так и дальше пойдет, ты на месяц вперед нагладишь скатертей и на год вперед – салфеток. Прекращай парить в облаках, как это ни печально, но мы пока на земле и сейчас самое время покинуть этот суетливый мир хотя бы на несколько часов.
Ярослава быстро захлопала ресницами, но ей никак не удавалось понять, что от нее хочет ее подруга.
- Спать, говорю, пора. Домой пошли. – Глядя на Ярославу, с мертвой хваткой зажатым утюгом в правой руке, белоснежной столешницей в левой, и совершенным недоумением на лице, Люда не могла сдержать смешок. – Вот уж повезло твоему Валере, все твои мысли и чувства связаны только с ним, но ты при этом ты так глупо выглядишь… Не побоюсь этого громкого заявления, мне бы хотелось, чтобы когда-нибудь, кто-нибудь и меня полюбил так же самозабвенно, преданно и искренне… – Смешок сменился тонкой паутинкой печали. – Возможно, когда-то именно так и случится.
- Случится, непременно случится! Я ведь люблю тебя всем сердцем, а это уже не маловажно. – В знак подтверждения сказанного, Ярослава отложила все свои дела в сторону и крепко обняла подругу. – Кто знает, может среди наших постоянных гостей есть такой же не очень решительный, как я, поклонник, который готов за тебя жизнь отдать, но ты его просто не замечаешь. А может и не среди наших гостей… И не стоит так натянуто улыбаться, это вполне может быть, ведь не влюбиться в такую красотку как ты до умопомрачения, не каждому хватит сил.
- Спасибо тебе огромное за такие слова. Спасибо за любовное признание, это для меня тоже не маловажно. Что ж, если мне нужно немного подождать, как ты утверждаешь, я готова, только с условием, что меня будут любить не меньше, чем ты любишь Валеру.
- Уверена, что даже больше!
Люда никогда не верила в любовь, чтобы это слово не обозначало, но глядя на Ярославу, она чувствовала, что это прекрасно. Она не завидовала подруге – нет, она завидовала Валере. Людмила, выросшая в строгости, воспитанная по всем правилам, кроме любви, мамы – педагога с самыми высокими званиями этой профессии и папы, который по личному мнению юной Людмилы никого кроме себя не любил, просто не знала – как это быть любимым кем-то. Она в свои двадцать с небольшим успела убедиться в том, что испытывать любовь ей не дано, а вот стать объектом вожделения для того единственного, у нее еще есть шанс. Наблюдая за своей Ярой, изредка она даже стала мечтать о таком счастье, стать для кого-то целым миром, хотя и смутно понимала – как это.