Катя кивнула. По ее лицу было видно — девчонке страшно.
Домой Филин добрался поздним вечером. Настроение было паршивое. В холодильнике осталось пиво, нетронутое им в последний раз. Ночь, когда убили Лену. Открыв бутылку и сев у окна на кухне, Филин закурил. Что происходит? — это единственная мысль, которая терзала его.
При чуть других обстоятельствах Филин готов был бы поклясться, что это дело рук Штыка. Но здесь была одна загвоздка — одна, зато серьезная. Филин перешел черту, отделяющую опера, который доставал Штыка по мелочи опера, от опера, который преследовал Штыка, в ту самую ночь, когда он лично засадил Штыка в обезьянник Промышленного ОВД. А через несколько часов — убили Лену. Будь Штык гением, он бы и то навряд ли смог провернуть настолько молниеносно эту операцию — даже, если бы находился на свободе. А Штык сидел в клетке. Один — Филин проследил лично, чтобы никого из бара не подсадили в одну камеру со Штыком — и без связи с внешним миром. Заранее же спланировать такое у Штыка не было никакого резона. Филин наведывался в «Саванну» по 3–4 раза в неделю весь последний год — с момента открытия бара. И вечер, когда Филин встретил там Катю, мало чем отличался от предыдущих.
Значит, это не вариант.
Вариант с Блохой тоже отпал полностью. Да и Блоха слишком мелкий и паскудный сукин сын, чтобы за несколько месяцев в СИЗО мстить оперу угрозыска. Такие, как Блоха, ментов боятся, как огня.
А других вариантов у Филина не было. Совсем.
У окна Филин просидел до поздней ночи, распивая пиво и хмуро глядя в окно на темное мрачное небо. Завтра суббота. Но наслаждаться выходным не получится. Надо что-то предпринимать. Из ситуации надо выбираться.
Как — Филин не знал. Не имел ни малейшего понятия. Это его убивало.
И вдруг вспыхнул экран сотового телефона, лежащего в метре от Филина, озарив погруженную во тьму комнату. Одновременно он завибрировал, секундой позже позвонил.
Первой мыслью было: «Катя!». Филин схватил телефон. На дисплее 11— значный номер. Не Катя. Номер показался Филину смутно знакомым. Особенно последние цифры: «56–70». Хмурясь, он ответил на звонок.
— Слушаю.
Ответом стала тишина. Собеседник молчал. До Филина доносился лишь еле слышное — благодаря полной тишине в квартире Филин смог это расслышать — сопение. Человек молчал, дыша в трубку, и слушал.
Это ОН. Филин оцепенел. Он не мог поверить, что все это повторяется. Словно кошмарное дежа-вю — паршивый сон, от которого ты никак не можешь избавиться, проснувшись.
— Кто это?
Тишина. Голос Филина был хриплым от волнения. А сам он лихорадочно вспоминал, чей это номер. «56–70». Знакомые цифры, знакомые… Но чьи? 56–70. И вдруг Филин побледнел, едва не выронив телефон. Он вспомнил. 5, 6, 7— и 0 на конце. Сотовый телефон Карины.