— Кого мне послать?
Профессор Журема провела рукой по волосам. Я опустил голову. Эдсон размышлял, Димас сопел. Внезапно, пока мы прятались от бури, два дерева упали нам на головы. Это были Бартоломеу и Барнабе. Первый напыщенно произнес:
— Дорогой шеф! Пошлите меня. Я — отличник. Я принимаю на себя благородную миссию.
Барнабе поднялся и заговорил без тени неуверенности:
— Учитель! Я здесь. Я — свободный разум. Неужели я смог бы отказаться освобождать другие умы?!
У меня начался нервный приступ. Мне, закоренелому атеисту, понадобилось обратиться к божеству. И я сделал это таким тоном, что все услышали.
— О Господи, нет, только не этих двоих!
Но эти двое продемонстрировали больше храбрости еще до того, как я их отверг. Они поднялись со всей решительностью. Конечно, я знал, насколько они непоследовательны, не способны думать о реакции, которую вызывали у окружающих.
Предвидя наихудшее, я предупредил Учителя. Но добился того, что меня отчитали.
— Учитель, Бартоломеу и Барнабе — хорошие люди, они молодые, с добрыми намерениями, им нравится помогать себе подобным. Но лучше бы они этого не делали.
Парочке это не понравилось. Они стали недовольно ворчать.
— По какой причине, Суперэго? — возразили оба, нисколько не сомневаясь в себе.
Я не выдержал. Я забыл, что на другой стороне площади находится человек, который собирался покончить с жизнью, и добавил без особой любезности:
— По какой причине? Да есть множество причин, — повторил я с раздражением. — У вас язык без костей! Вы невыносимы, непослушны, вы — бунтари. С вами обоими задача, которая является сложнейшей, станет невыполнимой миссией!
— Мне знаком этот фильм! — заявил Мэр, глядя на меня.
Краснобай имел наглость добавить:
— Ясно! Это был Тонзиньу Крус.
Профессор Журема поправила его:
— Том Круз!
Пресловутый великий Краснобай тут же возразил ей:
— Журемушка, Том Круз — это для чужих, а Тонзиньу — для близких.
Профессор Журема, хоть и была более миролюбивой, чем я, тоже не выдержала. У нее волосы встали дыбом. Озабоченная, перепуганная, она боялась, что поведение этих двух алкоголиков в стадии выздоровления и бомжей по призванию могло скомпрометировать великий проект Учителя. И тогда революция безымянных пойдет на спад. Перед лицом всего этого она посоветовала:
— Учитель, мне действительно нравятся Бартоломеу и Барнабе, но только у вас есть достаточно опыта, чтобы использовать хоть какой-то шанс и не допустить самоубийства.
Услышав все это, оба, вместо того чтобы промолчать и отказаться от опасной миссии, принялись еще больше настаивать. Краснобай решительно заявил: