— Я так и заснуть могу, — сообщил я, пытаясь устроиться поудобнее.
— Это не нужно. Начинаем программирование систем оснастки, -сказала Хайра, и я снова ощутил липкое прикосновение прожекторов.
Теперь сразу расхотелось спать. Трехмерное изображение разнообразных приборчиков заполнило все сто двадцать иллюзорных градусов поля зрения. Время от времени один из них охватывала прицельная спираль, он исчезал и, значит, программировался во мне. Между тем, каким-то десятым чувством я засек неоговоренную Хайрой операцию — чуть слышно вздохнул церебральный пси-проектор и толчком внутрь головы попал, как мне показалось, бесформенный кусочек инертной пластмассы, сразу развивший бурную деятельность посреди моих, как я надеюсь, бескрайних извилин. Например, подключившийся зачем-то к нервной системе, впитывающей огромные массивы инфо о изготовлении очередного устройства. Я мог только приблизительно оценить — насколько возросла инфо — емкость моей черепушки. Теперь в пиковой ситуации мне достаточно прорваться к любому типовому синтезатору, и я, подключаясь напрямую нервной системой, очень быстро получу все, что потребуется: от концентратов до мобильного компьютера и оружия включительно. Беда только в том, что эти самые синтезаторы не стоят на каждом камне. Если, конечно, рассматривать нормальные, похожие по развитию на Террис миры, а не эти супер, дупер и гиперцивилизации. А с собой синт не потаскаешь, так как даже без блока питания маленький синтезатор весит несколько тонн и занимает несколько кубометров. Конкретно в зависимости от мира — изготовителя. Скоро я потерял всякое представление обо времени. Та, что когда взглянул на часы, то удивился: несмотря на уже двадцать, если верить швейцарскому механизму, часов непрерывного бодрствования, спать вовсе не хотелось. Кажется, дело заключалось не только в чужом времени, но и в том, что стал делать со мной вмонтированный плоский чип. В организме начали происходить перемены. Я уловил приятную щекотку, словно маленькие шарики несутся по системам кровообращения, лимфы и какие там еще у меня имеются. Я прислушался, ощущение почти сразу же пропало. Тут же мелькнуло какое-то другое, но исчезло быстрее, чем я смог его как-то распознать. Затем я растворился в пространстве, удивленно наблюдая весь зал, приборы, Хайру и себя в кресле, в то же время не узнавая и не связывая себя с чем-либо. Слух вдруг воспринял невнятные дребезжащие — не звуки, что-то другое. Почти осязаемое, оно прокатилось по черепным костям и смолкло, ушло. Только время от времени я воспринимал облик окружающих со всех сторон темных кристаллов металлически блестящей нависшей со всех сторон аппаратуры. Теперь казалось, что изнутри тело трогает мягкая осторожная кошачья лапа. Боли не было, но эти прикосновения представились противоестественно — отвратительными. От внезапного спазма желудка, диафрагмы и шеи я чуть не уделал кресло. Как сквозь толстую стену донесся голос Хайры: