– Ну как же так, Наденька? – расстроенно сказала мама Светланы. В её усталом голосе даже послышались слёзы. Или Наде померещилось? – У Светы завтра операция, и кто его знает...
«Кто его знает, выдержит ли она», – именно это хотела сказать Наталья Михайловна, но её голос прервался. Видимо, положила трубку.
Начинался дождь – тихо шелестел в желтеющих кронах лип в скверике у дома. Наде хотелось закурить, хотя она в жизни не брала в рот сигарету. Хотелось напиться до беспамятства, но какой в том прок, кроме временного обезболивания души? А потом снова реальность – и, возможно, уже без Светланы в ней...
Она просто глупым образом ела купленное в киоске мороженое и размазывала по лицу слёзы, когда Наталья Михайловна снова позвонила.
– Надя, Светочке сейчас поставят укол, и она уснёт до завтрашнего утра. Но она тебя зовёт, волнуется. Может, успокоится, если хотя бы голос твой по телефону услышит... Если я сейчас на минутку дам ей трубку, ты с ней поговоришь? Только осторожно, она очень слабенькая...
– Да, – вырвался единственно верный ответ – вопреки всем Викам и иже с ними. Плевать на них.
Пауза, шорох. Сердце билось в капкане рёбер, и Надя не знала, когда начинать говорить. Начала наугад:
– Светлячок... Ты меня слышишь, маленький?
В трубке раздался хрип.
– Ангел...
Нельзя было точно сказать, кому принадлежал этот голос – земному существу или уже пассажиру райского рейса. Он слышался сквозь рёв огня – сквозь мучительный скрип горящих и падающих деревьев. «Не плакать, не плакать», – мысленно кричала себе Надя, хватая себя за шкирку и встряхивая. Нельзя! Нельзя расклеиваться, только не сейчас...
– Да, Светлячок... Это я. Ты прости меня, мой родной. Я обещала быть твоим ангелом, но не выполнила обещание...
А в динамике прошуршало слабо и ласково:
– Не плачь, ангел... Ты всё сделала, как надо... Ты умничка...
– Живи, Светлячок, только живи, – рыдали листки увядшего календаря. – Прошу тебя...
– Я выживу... Выкарабкаюсь. Только если ты хочешь. Если тебе это нужно...
– Живи, Светлячок... Это приказ.
– Принято к исполнению... Не плачь, мой ангел...
Во дворе остановилась машина. Из-за слёз Надя не видела, кто из неё выскочил, но услышала голос Полины:
– Надюш, что случилось? Ты чего тут?..
Надя подняла мокрое лицо и улыбнулась:
– Отвези меня в больницу, пожалуйста.
*
Светлана выдержала операцию. Домой её выписали зимой, после почти пяти месяцев на больничной койке.
Увидев Вику во второй раз в больничном коридоре, Надя процедила сквозь зубы:
– Пошла вон. И чтоб я тебя тут больше не видела.
Они стояли друг напротив друга, как в дешёвом вестерне: Надя – со стиснутыми челюстями и яростно сверкающими глазами, а Вика – оробевшая, струсившая, но в «боевой раскраске» на лице. Пальцы Нади дрогнули – не хватало только кобуры у бедра и кольта, чтоб по-ковбойски всадить в брюнетку пулю. Впрочем, морально она её уже уничтожила – расстреляла, сняла скальп и похоронила. Правда, Вика напоследок дёрнулась было, но Надя всем своим отчаянным видом показывала, что способна на всё и вообще на всю голову отмороженная. Слово она подкрепляла делом, выставив Вику на крыльцо ощутимым пинком под красивый зад.