Упрямство этой расы давно вошло в легенды мира, потому спорить с Гурруном никто не решался. Зато его неожиданно поддержал варвар:
— Может, ты и прав, — задумчиво потёр он подбородок, — все беды откуда-то берутся в начале. Пусть даже и этот кто-то может казаться изначально ни при чём, — он выразительно посмотрел на жующего властелина. Киоми поджала губы, проследив взгляд Ветриса. Дварф тоже призадумался, и смотрящих на Морстена стало на одного больше. Остальные жрицы и долинцы, постепенно присоединившиеся к молчаливому обвинению, уставились на него все вместе.
— Не думаю, что он бы был причастен к такому, — поразмыслив, высказалась Лаитан. — Зачем тогда было бы помогать? Идти с нами? Рисковать?
— Это чем же он интересно таким рисковал? — проворчала её служанка, пытаясь испепелить взглядом Морстена. Впрочем, с тем же успехом она могла бы попытаться расплавить ледник дыханием.
— Он был ранен, — кивнула Лаитан, от чего тонкие браслеты на её запястьях мелодично звякнули.
— Не смертельно, — фыркнула Киоми. — Да и неужели ты, мать матерей, Мастер Мастеров, Медноликая Лаитан, действительно думаешь, что властелина самого Замка можно убить ядом или стрелой?
Лаитан не ответила. Она видела Морстена на поле боя, видела его после, видела шамана и все это не вязалось с тем, что он пытался смотреться совершенно неубиваемым.
— Чума поражает даже Мастеров, Киоми, — напомнила ей в ответ Лаитан, — хотя они устойчивы ко всем известным хворям. Даже к наведённым.
— Вотименно! — подпрыгнула Киоми на месте, от чего ее тугие черные косы хлестнули по плечам сидящего рядом Ветриса. — А его слуги, как и он, пока не несли потерь!
Настал черед замолчать уже Лаитан.
— Я ничего не хочу сказать про властелина севера, — снова подал голос Ветрис, — но зло, хворь и боль — это традиционные орудия Тьмы, к которой принадлежит хозяин Замка.
Морстен доел ужин, вытер руки и поднял глаза на красовавшегося своим чеканным профилем Коэна.
«В яму бы тебя, где тхади тренируются, пузырь надутый, — подумал властелин тьмы. — И почему всегда все начинается с обвинений меня во всех грехах?»
— Насчет зла не скажу, близкого знакомства не сводил, — медленно проговорил он, изучая лицо Ветриса, словно диковинную статую. — Но хвори и болезни обычно начинаются с невымытых рук и сточных вод из выгребных ям, сбрасываемых в источники, — Морстен поднял руку, предупреждая возражения, готовые сорваться с губ титулованных спорщиков. — Да, эта чума отличается от подобных болезней, хотя бы потому, что она за десять лиг воняет тем, кого называют Властелином Смерти и Жизни. И да, эта хворь не сразу стала такой.