Ветрис, оказавшийся на фланге атаки мёртвых тварей, выстроив круг со своими безымянными, погрузился в кровавую гущу боя. Все его мысли сосредоточились только на том, чтобы рубить, колоть, и отбрасывать ещё дёргающиеся тела прочь. Пусть вместо честной крови брызжет какая-то жижа, запах которой может свалить с ног здорового человека, пусть эти уродливые создания, несущие на себе отпечаток Посмертника, умирали окончательно лишь после полного отделения голов от туловищ — варварам не привыкать сражаться. Даже если надежды на победу не было бы.
Но здесь можно было надеяться. Полчища, казавшиеся по первому взгляду неисчислимыми, таковыми не были. Посмертник собрал здесь, пожалуй, большую часть лесных тварей и умерших в окрестностях леса людей. И Ветрис Коэн засмеялся, ударом клинка располовинивая отвратительного полусгнившего волка с торчащими из пасти клыками. Он понял все преимущество путешествий по безлюдным местам в эпоху чумы Владыки Смерти.
Долинцы слитно шагнули назад, оставляя набросанный перед ними курган трупов, и замедляя натиск возрождённых, вынужденных карабкаться на неожиданное препятствие. Кто-то из безымянных, стоявший позади, поднял руку, и в показавшихся на гребне вала из тел существ полетели тонкие блестящие полоски прочнейшего серебра, разрывая мёртвую плоть в клочья, черневшие под лучами солнца.
Коэн, пользуясь небольшой передышкой, огляделся, выхватив из сумбурной толчеи поля боя основные центры сил. Полыхание молний и солнечного жара Лаитан невозможно было перепутать ни с чем, после её ударов в рядах ревущих врагов оставались широкие дорожки, полные пепла и испаренной плоти, туманом уходящей к небесам. Укрепления отвратительных клыкастых орков, внутри которых стонали животные, о которых упоминал Темный, пока держались, но зеленокожие рано предприняли вылазку, и им ударили в тыл.
Морстен же в одиночку отразил удар основной массы врага. Ему достались несколько ободранных туш, опознать которые не смог бы даже Замок. Измененные до неузнаваемости, и напомнившие омерзительных китов, выползших из океана на берег, звери с пульсирующими мешками на спинах извергали потоки зеленой жижи, направляя струи перед собой. Перед мешками сидели уже знакомые по предыдущим столкновениям человекообразные бестии с широкими пастями, полными тусклых игольчатых зубов. В когтистых лапах они сжимали ржавые мечи и стрекала, которыми подгоняли своих ездовых чудовищ, отравлявших перед собой землю.
Брызги яда, от которого трава жухла на пару метров, а земля моментально серела, покрываясь белесым налетом, попали на рукава балахона Гравейна, растворив ткань, словно бумагу. Обнажившиеся кольца доспеха выдержали, окутавшись дымкой, но кожа самого Властелина по прочности уступала металлу. Он ощутил ожог и онемение там, где яд соприкоснулся с его плотью, но двигаться это не мешало, нужно было лишь беречь глаза. Морстен отскочил назад, упираясь каблуками своих горных сапог в податливую землю, и резко рванулся вперёд, пригнувшись и совершая броски из стороны в сторону. Несколько струй могильного яда прошли над ним, только обрызгав одежду и доспехи. Одна капля скользнула по лицу, словно раскалённая лава, и в следующий момент он добрался до первого зверя. Вблизи его морда напоминала тюленью, если бывают такие тюлени с загнутыми клыками длиной с меч. В вытекших глазницах копошились черви, а из пасти торчали кожистые черные трубки, пульсирующие ядом.