Девушка казалась совершенно обескураженной, то ли очаровательной шляпкой, выгодно смотревшейся на её тёмных волосах, то ли моей неожиданной щедростью. А что тут такого, спрошу я? Да, у меня случаются порой такие порывы! И не слушайте Франсуазу, которая наверняка скажет вам, что я – бездушная стерва, да ещё и с десяток хорошеньких примеров приведёт! Ничего подобного. Не скрою, иногда я бываю жёсткой, или даже жестокой, но никогда – без причины. Пока меня не трогают, я вполне себе белая и пушистая, и умею быть милой не хуже этой очаровательной девушки, Селины. В конце концов, я и сама когда-то была точно такой же – восторженной юной особой. Помню, как я трепетала и волновалась перед самым первым своим свиданием… Вот только рядом со мной тогда не было никого, кто мог бы меня успокоить или помочь добрым советом! Так что, смело можем считать, что Селине со мной сказочно повезло. О, тщеславная Жозефина! Я вновь улыбнулась своим мыслям, и взглянула на её отражение.
– Ты красавица! – Убедительно произнесла я, и я действительно так думала. Она была само очарование! Наверняка её избранник, кем бы он ни был, по достоинству оценит её юную красоту.
– Ах, вы так добры ко мне, мадам! – Прижав обе руки к груди, сказала Селина. – Какая чудесная шляпка! Да мне бы и два жалованья не хватило на то, чтобы купить себе нечто подобное! Теперь я точно его очарую, да? Я всё волновалась, что он не обратит внимания на такую, как я, но теперь, когда я буду так красива… Ах, мадам, спасибо, спасибо вам! Право, мне так неловко за своё поведение! Грандек говорит, я слишком болтлива и не умею вовремя смолчать, но что ж теперь поделать, если мне нравится разговаривать с людьми? А вы… вы просто чудо, мадам!
С этими словами она встала на цыпочки, и чмокнула меня в щёку. После чего хихикнула, и, сделав реверанс, поспешила сбежать, прихватив с собой шляпную коробку. То ли устыдилась своего порыва, то ли побоялась, что я передумаю. А я с некоторой растерянностью смотрела на закрывшуюся за ней дверь, пребывая в каком-то странном состоянии. С одной стороны, мне была безумно приятна её благодарность, и душу грело осознание того, что я сделала что-то хорошее для неё, причём совершенно безвозмездно.
Но с другой… с другой, я вдруг ощутила острую боль на сердце. Невыносимую, признаться, боль. Знаю я, из-за чего это всё. Мне двадцать пять лет. В этом возрасте женщине жизненно необходимо о ком-то заботиться, так уж мы устроены. И лучше всего, если этим кем-то станет ребёнок. Свой собственный ребёнок, а не детишки Франсуазы, или не эта миленькая горничная.