На мой взгляд, только он, Анатоль Сербантович, смог стать автором стихотворения «Жыве ў табе твая жанчына», которое можно разобрать на отдельные строки и цитаты, смело назвать гимном женской доброте и мудрости, благородству, мужеству и милосердию, верности своему призванию на земле, что даны ей природой и самим Всевышним.
Жыве ў табе твая жанчына.
Яна — залог той дабраты,
З якой упэўненасць магчыма,
Калі ідзеш па свеце ты.
Яна твая любоў і права,
Калі званы ў руках гудуць.
І ты замахваешся правай,
А левай хочаш прыгарнуць.
Не расцякаўся каб і верыў,
Што порах твой сухі яшчэ,
Яна — выток і твой жа бераг,
Дзе ты ўпэўнена цячэш.
І — помні, прагнучы свабоды,
Калі хто-небудзь з ног саб’е,
Што з двух адзін удар заўсёды
Яна прымае на сябе.
Ну, а калі без дай прычыны
Цябе захочуць апляваць,
Пачне тваёй рукой жанчына
Крышыць усё і бунтаваць!
Казалось, поэт не удержался, посчитал необходимым высказаться не просто эмоционально-возвышенно, а в чем-то даже грубовато, но это, как образность и лирическая просветленность строки, свойственно поэтической манере Анатоля Сербантовича. А разве можно иначе, если твоя душа наполнена любовью и находится в плену у женской красоты, под очарованием любви, которой еще было очень рано покидать согретое и окрыленное ими сердце поэта: «Ты мне верыш.// І нешта мне болей, // Калі любіш так, як я люблю, // І калі ты знаеш, што ніколі // Я табе благога не зраблю».
«Я табе благога не зраблю». Он стремился держаться этого правила не только в отношениях с девчатами и женщинами, близкими его сердцу и чувствам, но и к тем, с кем дружил, кого любил искренней душой поэта, кому верил, кто мог так же искренне сказать ему в ответ: «Я табе благога не зраблю». Случались трудности, не всегда удавалось «упэўнена цячы», но я ни разу не слышал, чтобы Анатоль жаловался на кого-то, на что-то плакался.
Наоборот, делал вид, что временные неудачи и неувязки не очень заботят его, что все устроится, встанет на свое место. И все же в такие минуты он, наверное, ждал от друзей и знакомых, от людей, кто хорошо знал его, не сочувствия и утешения, а той поддержки и тех слов, действительно теплых, душевных, которые придавали бы этой временно утерянной уверенности, настойчивости в поиске и свершении задуманного, потому что тропинка, по которой (по своей жизненной наивности или нарочито) старался ступать без особой оглядки, напролом, не всегда была ровной и прямой. Но — своя! И кто скажет, что женская нежность, ласковое и участливое слово в такую пору жизни для него, творчески увлеченного человека, было лишним, ненужным, когда все случалось не так, к чему стремилась душа: «Я ўсё шукаю нешта, а знаходжу // Не тое, што павінен я знайсці»?..