«Давайте, – подумал он. – Пора с этим кончать».
3
Цезарь размышлял над ужасными последствиями битвы. Обезьяны собирали оружие, срывая ружья и амуницию с трупов солдат-людей. Дело необходимое, но грязное. Вожак обезьян (он все еще оставался в расцвете своих сил) отвернулся от мародерства и медленно пошел по направлению к открытой всем взорам траншее, камуфляж и защита которой не смогли уберечь ее от нападения людей. Взорванные останки защитной стены были разбросаны по всему холму, и это говорило о том, что взрывчатые материалы у врага очень хорошие. Обугленное дерево все еще воняло дымом, и оставшиеся очаги огня следовало затушить.
Он мрачно наблюдал за тем, как тела обезьян – не все из них были в целости – доставали из взорванных глубин траншеи. Он не пытался считать мертвых – после будет достаточно времени для того, чтобы посчитать свои потери. Сейчас важнее было знать, сколько обезьян ранено, и заняться ими. Он боялся, что, несмотря на все попытки их знахарей, многие из несчастных умрут от ран в ближайшие часы или дни. Победа досталась обезьянам слишком дорогой ценой.
«Бой закончен, – подумал он, – но поминки только начались».
Часовые, расположившиеся на деревьях, внимательно наблюдали, нет ли еще где-нибудь солдат-людей. Цезарь приказал им немедленно поднять тревогу, если будет такая необходимость, а сам стал спускаться в то, что осталось от траншеи. Гориллы, шимпанзе, орангутанги и бонобо, раненые и нет, смотрели вверх, с трепетом и почитанием, на своего спускавшегося вожака. Одно его присутствие вызывало у всех глубокие эмоции. Широко раскрыв глаза, обезьяны толкали друг друга, предупреждая соседей о его прибытии. Даже раненые приподнимались и смотрели на него, когда он проходил мимо.
Цезарь привык к такой ответной реакции. Он, в конце концов, был их вождем… и их освободителем. Это он почти десять лет назад выпустил на свободу вирус, который развил их умственные способности и освободил их из заточения в лабораториях и зоопарках.
Сейчас ему уже двадцать лет, и шерсть на лице Цезаря кое-где покрылась сединой, но авторитет его оставался неоспоримым. Сознавая отношение к себе своего народа, он демонстрировал перед ними силу и мужество.
На его хмуром стоическом лице никогда не появлялись страх или слабость. Только боль в выразительных зеленых глазах выдавала то как сильно страдания его народа влияли на него.
«Неужели это кровопролитие никогда не кончится? – подумал он. – Неужели люди никогда не оставят нас в покое?»
Пара горилл подошла к Цезарю и встала по бокам от него. Лука, седеющий доминантный самец, уже много лет был одним из наиболее приближенных к Цезарю лейтенантов. После освобождения из зоопарка Сан-Франциско он дрался бок о бок с Цезарем в Бригаде Золотых Ворот – это было в самом начале их свободной жизни – и со временем стал начальником гвардии горилл и неотъемлемой частью ближнего круга Цезаря. Не предал он Цезаря и в те черные дни, когда Коба организовал недолго длившийся переворот, два года назад. Крупнее Цезаря раза в два и на голову выше, он был просто громадным даже по меркам горилл. Из под нависавшего лба на мир смотрела пара темно-коричневых глаз.