– Наблюдения за птицами? – Курт нахмурился. – Ну эта вот явно из какой-то маминой поездки. Да, точно: «Папуа – Новая Гвинея, Псвщ. в стрц. (Линн, В.) 10/83». Что тут?
– Ну ты же видел мамины слайды. Здесь, наверное, то же самое, только длиннее.
– Брр. Эти невыносимые слайд-шоу! Как я только мог забыть.
Курт бросил контейнер в кучу к остальным. Через пару минут он присвистнул:
– Эй, пап. Смотри-ка.
Он помахал конвертом с фотографиями, которые обнаружил в одной из водонепроницаемых поясных сумок Мишель для пеших походов по джунглям и пустыням. Сумка лежала под коробками с пленками.
– Когда мы приезжали на прошлой неделе, я тут слегка порыскал. Все эти мамины приключения совершенно завораживают Вин, поэтому я решил кое-что показать ей из маминых вещей, которые она тут хранит. В общем, я нашел вот это. Смотри. Они, похоже, были сделаны в тридцатых или сороковых, судя по машине и по дому…
Дон взял фотографии – с десяток черно-белых снимков плохого качества. На одних был запечатлен дом, запаркованная во дворе фордовская «модель Т» и серый прямоугольник амбара на заднем плане. Другие предлагали пасторальные виды: поле, холмы и речка; долина, снятая откуда-то сверху. Четыре последних снимка были размытыми, засвеченными – смутно различимая кромка леса, больше похожая на галерею призрачных стволов; группа камней неправильной формы на фоне заката; а еще на двух – человек, стоявший возле камней лицом к фотографу, с расставленными клином руками, с каким-то темным, неразличимым предметом, зажатым в левом кулаке, – свертком, мешком, чем-то бугристым. Эти два последних кадра были сделаны в темноте, в свете костра. Фигура выпадала из фокуса – мутное белое облако, испещренное черными крапинами.
– Ну не странное ли дело, – глаза Дона расширились, когда он осознал, что фигура на фотографии была голой.
Такой размытый, влажный блеск мог исходить только от обнаженного тела. Дон перевернул карточку, на обратной стороне была надпись выцветшими чернилами: «Псвщ. в стрц., Патриция В., 30/10/1937». Фотографии вызвали у Дона пренеприятнейшее чувство, и у Курта, как он заметил, тоже. Дон сунул их обратно в конверт, а конверт положил в карман, намереваясь изучить снимки попозже.
– Эти камни мне знакомы, – в голосе Курта звучало необычное волнение. – В детстве мы с Холли однажды слегка заблудились в лесу. Там я их и видел. В лесу.
Насколько Дон помнил, они заблудились совсем не слегка: почти восемь часов они наматывали круги по холмам, поросшим густым лесом, в котором все поляны и заросли терновника были неотличимы друг от друга. По счастью, они набрели на ручей, который вывел их к дому как раз в тот момент, когда Дон одевался, чтобы отправиться на поиски. Одежда на них была изорвана, лица перепачканы, они были испуганы, но в целом обошлось без последствий. Инцидент стал чем-то вроде семейного предания, хотя в последние годы о нем редко вспоминали; этот случай из детства со временем начал вызывать у Холли досаду, она предпочитала забыть о нем – и то же самое настоятельно советовала остальным.