– Теперь все в порядке, – объявил он, пристегиваясь.
Мишель не ответила. Она глубоко спала, обмякнув в кресле; из уголка губ тянулась ниточка слюны. Дон отер ее рот рукавом, недоумевая, каким образом минуту назад он был так уверен, что она на него смотрит, и так ошибся. У него явно начинается размягчение мозга.
Он выехал на дорогу. Бу-бум! – донеслось из багажника.
– Вот ведь зараза, – сказал он и нажал на педаль акселератора.
С наступлением рассвета небо еще сильнее нахмурилось, но буря так и не разразилась. По радио сказали: будьте наготове, ребята, это только вопрос времени.
Дом четы Мельников располагался в нескольких километрах от столицы штата, в буколической низине Уэдделл-Вэлли, которая врезалась неглубокой дугой в гущу лесов, покрывающих холмы Блэк-Хиллз. Изрытая выбоинами асфальтовая дорога петляла вдоль тихих ферм, где лошади и коровы лениво щипали траву на тех немногочисленных лугах и пастбищах, которые еще не отступили под напором дикой природы. В 1963-м Мишель унаследовала резиденцию в Олимпии от тетушек Ивонны и Гретхен, которые, овдовев в Первую мировую войну, переехали в Нью-Гемпшир, чтобы провести остаток жизни с родственниками из восточной ветви семейства Моков. Дамы завещали Мишель бóльшую часть своей собственности, приобретенной почти за столетие, и Мельникам еще предстояло поменять старинную мебель, разобрать картины и мелкие безделушки, не говоря уже о том, чтобы перерыть все сокровища на чердаке, во флигеле и в огромном подвале, похожем на лабиринт.
Дом представлял собой бело-желтое строение с каменной печной трубой, прилепившейся сбоку, и двумя крупными надстройками (одной из которых была увитая плющом кирпичная башня – дополнительный этаж). Дом стоял на холме, к которому вела грунтовая дорога, а окна Мельников по ночам оставались единственным источником света на много миль вокруг. На заднем дворе возле амбара, который Дон перекрасил и использовал как гараж и мастерскую, высилась пара магнолий. Это были гигантские деревья, покрытые большими мшистыми наростами и толстым чешуйчатым слоем коры, похожей на окаменевшую шкуру крокодила.
В детстве Курт сводил Дона с ума, забираясь на самые верхние ветви и раскачиваясь там в подражание своему кумиру Тарзану. Тогда он только что открыл для себя Эдгара Райса Берроуза и Роберта И. Говарда, и на несколько месяцев их жизнь превратилась в настоящий кошмар. Курт прекратил свою воздушную гимнастику, только когда Дон пообещал срубить все деревья и сделать из них обеденный гарнитур. По сравнению со своей милейшей сестричкой Курт был – и по сей день оставался – сплошной головной болью. Мишель фыркала и качала головой, слушая, как Дон превозносит Холли, словно небесного ангела.