Хуже всего было то, что он начал поколачивать Фрэнки, притом без всякой причины. Ну, может, какие-то причины и были – Фрэнки, в конце концов, за словом в карман никогда не лез. Но тут все обстояло хуже. Без предупреждения – Джек просто подходил и отвешивал ему зуботычину. Фрэнки, разумеется, не мог драться с отцом. Попытался один раз, и старик вышвырнул его с крыльца, как мешок с мясом. Фрэнки пропахал тротуар и ободрал руки. Врачам пришлось залепить их пластырем, как боксеру. И вот в таком-то аду мой закадычный дружок жил семь лет. Считал дни, оставшиеся до призывного возраста. Этих оставшихся дней, однако же, хватило, чтобы он успел свернуть на кривую дорожку. Когда Фрэнки начал меняться, меня это не сильно удивило. Однако, хоть я и знал, сколько он натерпелся, его метаморфоза вгоняла меня в дрожь, словно в кишках проворачивали ледяной кол. На моих глазах он как будто гнил изнутри… как яблоко, сердцевину которого точит червь. Сердце разрывалось.
Весной 79-го ситуация ухудшилась, а к лету Фрэнки оказался в полной заднице. От еженедельного лупцевания отпрыска Джек перешел к ежедневному. И знаете, что самое мерзкое? Он бил так, чтобы не оставлять следов. Лупил по затылку, сжимал шею, пока у Фрэнки глаза не начинали вылезать из орбит, и всякие такие штучки. Я при этом, слава тебе господи, не присутствовал. Фрэнки рассказывал мне обо всем в стиле черного юмора. Смеялся, пожимал плечами и бросал что-нибудь типа «такое вот кино, Курт». Его смех тоже изменился. Стал похож на воронье карканье.
В выпускном классе он стал совсем безбашенным, диким, как бродячий пес. Воровал у отца деньги, башлял громилам, которые подпирали стены у винных магазинчиков, похожих на клетки, на 10-й и Браунинг-стрит, и те покупали ему выпивку. Не пиво, хочу заметить. Нет, Фрэнки сразу дошел до стадии «Джима Бима»; устроил нычку под сиденьем машины Майка Шавенко – тот при нем состоял чем-то вроде оруженосца. Возил Фрэнки на все пивные вечеринки, особенно те, куда собирался народ со всего города и где при желании всегда можно было найти приключения на свою голову. Они наливались скотчем, после чего Фрэнки затевал драку – с одним, двумя, тремя парнями, ему было без разницы. Он дрался со всеми желающими и укладывал одного за другим. При этом он был доходягой, что доказывает, что крутой нрав играет в потасовке бóльшую роль, чем природные спортивные данные. Фрэнки стал чем-то вроде легенды, ей-богу. Сам он по рогам получал в процессе неплохо, но, я так понимаю, с тем, что прилетало ему от папаши, это рядом не стояло.