– Я не хочу пожара, Миарон. Всё, чего я хочу – покоя и мира. Но что делать слабой женщине в мире мужчин, как не играть по их правилам?
– Это ты-то слабая? – рассмеялся он мне в лицо. – Рыжая моя ведьмочка, тебя можно назвать какой угодно, но слабой – нет. К тому же с годами ты научилась хитрить. Стала та ещё лиса.
– Лиса и кот? – усмехнулась я, обнимая Миарона. – Отличная парочка, а?
Подхватив меня на руки, Миарон устремился к кровати в алькове.
Прохлада простыней была отрадной, потому что я словно горела изнутри.
Когда оборотень меня обнимал, мир словно расплывался, наполняясь манящим шепотом невидимых теней и взвивающихся в воздух, парящих во мраке лёгких занавесок.
Шёпот заглушал музыку, струной дрожащую в памяти.
Становилось трудно дышать от безумного влечения, и я сама цеплялась за его плечи, прижимаясь теснее.
Под одеялом и пышным балдахином вдвоем было тепло.
Гораздо теплее чем, когда ты, ночь за ночью, спишь на огромной кровати в гордом одиночестве.
Потом где-то одиноко звучал колокол, рождая в душе тревогу. И порывы ветра то ударяли в окна, то стихали.
Я находила в объятиях Миарона утоления своим страстям, но душе покоя по-прежнему не было. Словно что-то незримо разделяло нас.
– Интересно, лисичка, о чём ты думаешь, когда у тебя такое лицо?
Приподнявшись на локте, Миарон с улыбкой глядел на меня.
И пытаясь, чтобы он ни в коем случае не прочёл моих чувств, я обняла его, прячась от вопрошающих взглядов, ответов на которые у меня пока не было.
В очередной раз, скользнув ладонью по его коже, подивилась тому, какая она гладкая, почти нежная.
Но мне не удалось никого обмануть. Из меня всегда была скверная лгунья.
– Что тебя тревожит? Отчего этот странный, напряжённый взгляд?
– Меня тревожит абсолютно всё, – рассмеявшись, постаралась я отшутиться.
Но смех как-то сам собою замер на губах, и я продолжила, уже не тая тоски:
– Да и может ли быть иначе, если все, кто мне дорог, разлетаются, словно птицы, в разные стороны? И летят не в дальние края – на войну. Я научилась за долгие годы справляться с одиночеством, Миарон. И не уверена, что смогу расстаться с ним. Смогу кому-то верить. К тому же ты из тех мужчин, которым всегда нужно оказывать давление, кем-то повелевать. А я не умею подчиняться и не терплю над собой господ. Поладим ли мы?
– Как ты сама не раз говорила: поживём – увидим. Самое главное, что у нас есть любовь. Это несокрушимая сила.
Разве когда-нибудь я говорила, что люблю его?
И люблю ли?
Где-то далеко, под окнами, доносилось бряцание то ли упряжи, то ли оружия. Городская стража нараспев тянула одно и тоже: