Я сидел на своем месте за невысокой перегородкой за столом из красного дерева воистину президентских размеров, в кресле с массивными подлокотниками. Чтобы проситель мог приблизиться ко мне, я должен был открыть перед ним маленькую калитку в перегородке и позволить подойти к столу. Разумеется, перегородка была чистой бутафорией, зато Мисс отлично рассчитала, что пока церемония будет совершаться, ей хватит времени обдумать, как повести себя с назойливым посетителем, и даже спрятаться от него, если необходимо. Тем более что у подобравшегося ко мне совсем близко просителя на пути оказывалась еще одна преграда – большой кожаный диван, на котором я всем предлагал отдохнуть в ожидании, пока Мисс пригласит их в святую святых.
Хотя лжец имел вид непреклонного стража порядка, мимо которого никто не проскользнет незамеченным, вход в кабинет Роттвейлер был всегда закрыт серой бархатной портьерой. Внутри кабинета освещение было приглушенным – горел обычно только торшер и две гигантские напольные лампы: одна в форме изогнутой турецкой сабли, увенчанной тюрбаном, атрибутами евнухов, охраняющих вход в гарем (уверен, кое-кто в агентстве за моей спиной и меня называл евнухом), и вторая, напоминающая по виду индийский кальян. Роттвейлер не терпела ламп дневного света, будучи убеждена, что они стимулируют рост раковых клеток и способствуют развитию рассеянного склероза, однако держать их в офисе никому не запрещала.
В ящиках ее стола, отделанного в стиле ар деко, было несколько отделений, где хранились бутылка польской картофельной водки, плитка шоколада, куча салфеток, чтобы вытирать свои пальцы и слезы моделей, пистолет «беретта» с пулями девятого калибра, наподобие того, каким пользовался Джеймс Бонд, и прочая мелочь.
– Проекты необходимо выстраивать четко и грамотно, – повторяла она, – но мы должны быть готовы к любым неожиданностям.
Возможно, Ротти полагала, что цитадель красоты в любую минуту может быть атакована враждебными силами, а потому лучше находиться во всеоружии и днем и ночью. Но, по-моему, эти предосторожности были излишними. У всякого нападающего имелся шанс ослепнуть от блеска и великолепия, сосредоточенных в «Мейджор моделз», раньше, чем понадобилось бы сделать выстрел из пистолета.
Портрет Мисс, в ярко-желтых и розовых тонах, написанный Энди Уорхолом в семидесятых, обрамляла специальная защитная рама, подключенная к сигнализации. Все драгоценности, которые Роттвейлер никогда не надевала и даже не вынимала из сейфов, также находились под надежной охраной. Но что интересно, у нее имелся еще один пистолет – позолоченный, работы Бижана, подарок на Рождество от когорты благодарных супермоделей.