Но все эти живые приметы времени, остросатирические зарисовки – только верхний, внешний слой повествования. Гомес-Аркос стремится как можно более убедительно раскрыть полную враждебность антинародного режима Франко всему светлому, естественному, живому, дать в наиболее емкой форме его характеристику. Поэтому образ Аны Паучи, ее судьба, ее трагедия становятся олицетворением всего того, что этот бесчеловечный, безжалостный социальный строй уничтожает и губит. Образ героини вырастает в символическую, почти аллегорическую фигуру, сродни героиням античной трагедии. Это не просто несчастная, убитая горем нищая старуха, уныло бредущая по дорогам Испании, а Народ, не желающий больше мириться со своей горестной участью, Личность, утверждающая себя в обезличенном мире, Мать, совершающая подвиг во имя материнской любви, Жизнь, бросающая вызов Смерти, Свет, побеждающий Тьму. Автор как бы переводит все изображаемое в романе из бытового плана в бытийный, придает повествованию особую внутреннюю «подсветку», которая превращает его в роман-притчу, но не холодно-рационалистическую, интеллектуальную (каких сейчас появляется немало в литературах разных стран), а скорее лирически окрашенную притчу поэтически-фольклорного склада, проникнутую острым ощущением трагизма, исполненную боли и гнева.
Гротескно представленные сатирические образы социально-конкретной испанской действительности создают в романе зловещий, кажущийся почти фантастическим фон скорбного пути Аны Паучи. Невольно у читателя возникают ассоциации с произведениями великого испанского художника Франсиско Гойи, который в графической серии «Капричос», стремясь в предельно обобщенном виде показать античеловечность и антинародность правящих классов и духовенства, наполнил свои офорты сонмом чудовищ, фантасмагорическими персонажами, мрачными тенями. Перекликается с Гойей и восприятие войны у Гомеса-Аркоса. Глубина и сила человеческого горя Аны Паучи после гибели ее мужчин вызывают в памяти воздетые в отчаянии к небу руки женщин из серии офортов «Бедствия войны». А когда героиня романа попадает в бродячий цирк, в книге возникают фигуры, словно сошедшие с листов Гойи «Нелепицы» («Пословицы»), где изображены уродливые карлицы, гиганты на ходулях и тому подобные персонажи. Конкретно-историческая реальность Испании была настолько ужасной и бесчеловечной, что казалась нереальной, фантастической. Так было и во времена Гойи, и в годы кровавой франкистской диктатуры. Гомес-Аркос следует национальной традиции в художественно обобщенном изображении трагизма испанской истории. Роман поэтому нельзя читать без волнения. И никакой пересказ не в силах дать о нем точного представления. «Сюжет этой книги, – пишет известный французский критик Робер Кантер, – так прост, сила эмоционального воздействия так велика, что кажется невозможным и даже бессмысленным пытаться говорить о нем». Такой эффект нерасчлененности, внутренней спаянности составных элементов романа создается органичным сплавом живой авторской речи с развернутым внутренним монологом героини романа, бытовой реальности с поэтическими метафорами, социально-конкретных, почерпнутых из современной действительности сцен с фольклорными приемами и мотивами. Эмоциональная сила воздействия достигается также особым, нервным ритмом повествования, где короткие, усеченные фразы (автор произносит их, как бы задыхаясь от волнения) сочетаются с длинными повествовательными периодами-раздумьями.