– Добрый день, – поздоровался он. – Меня зовут Бишоп.
Остальные встали с безупречной синхронностью движений. Они обменялись информацией на недоступной для человеческого уха – но слышимой ему частоте – и один из них сказал:
– Я Рук.
Остальных звали Касл, Кинг и Найт.
– Кто-то здесь любит шахматы[4], – Бишоп улыбнулся, потому что испытываемое им ощущение осознавалось как веселье. За ним последовало беспокойство, поскольку никто из четверых не ответил на его улыбку. Они молча смотрели на него, клинически анализируя и препарируя информацию.
– Нам дали имена, соответствующие названиям шахматных фигур, – произнес Найт. Это был тот же голос, голос Бишопа, но интонации звучали плоско и мертво. – Я не понимаю, почему это должно означать, что кто-то любит шахматы.
– В этом я не могу тебе помочь, – Бишоп продолжал исследовать окружающую обстановку. Комната была белой, как и предыдущая, но здесь отсутствовал предохранительный люк в полу, зато стояли два жестких белых дивана, рассчитанных на троих каждый. На низком столике в середине комнаты – столик тоже был белый и Бишоп внезапно понял, что этот цвет начинает ему приедаться, – лежал аккуратно сложенный комбинезон, точно такой, какие были надеты на его собратьях. Мог ли он называть их братьями? Он развернул комбинезон, быстро и аккуратно натянул его поверх своей искусственной кожи, застегнул молнию и спросил:
– Что теперь?
Остальные четверо синхронно сели. Он слышал общий для всех поток информации и команд, но вместо того, чтобы присоединиться к ним, Бишоп предпочел остаться стоять, скрестив руки на груди.
Четыре идентичные пары глаз смотрели на него – коричневые, но светлее, чем у доктора Сасаки, – пока он изучал абсолютно одинаковые, чуть усталые черты их лиц. Бледная кожа, высокий выпуклый лоб, густые каштановые волосы. Глубокие морщины, идущие от носа к уголкам рта.
Глядя на сидящую перед ним четверку, он видел чужие лица, а не собственные отражения.
Все четверо синхронно повернули головы к двери в дальней стене комнаты. Бишоп тоже услышал активационный код, но специально дождался, пока дверь открылась, и только тогда посмотрел в ту сторону.
Молодой, плотного сложения мужчина – настоящий человек, раздраженный и скучающий – заглянул в комнату:
– Выходите. Вам пора на отправку.
– На отправку куда? – спросил Бишоп. Его вопрос явно удивил человека и тот нахмурился, в точности как доктор Сасаки. «Мои реакции выходят за рамки стандартных параметров, – подумал Бишоп. – Но не настолько, чтобы отправить меня на смерть в ту камеру под люком. Что это значит? Я странный? Дефектный?»