Они были готовы. Даже Магда оделась совсем как подобает: повязала голову новым платком и застегнула рубашку доверху. А ничего хуже застегнутой доверху рубашки она не знала. Кроме того, на ней была новешенькая широкая крестьянская юбка и на ногах новые чулки. Только вот туфель она так и не надела, и все из-за новых чулок, в которых и без того жарко. С улицы было видно, как она поминутно выбегала из кухни за дровами. Наверху, посреди гостиной, стояла, скрестив руки на поясе, мать. Она была в шелковой антерии и в новой тонкой шали. Возбужденная, радостная и немного испуганная, она беспрестанно шевелила губами, на ее округлом, полном лице выступил румянец. Не присаживаясь, она то и дело наливала себе кофе. Чтобы было мягче ступать и не было слышно шагов, в комнате, по случаю праздника, поверх циновок разостлали большой старый ковер с изречениями Соломона. Ковер не только покрывал всю комнату, но даже был велик для нее, так что его пришлось подогнуть по краям. По всем стенам тянулись диваны с подушками, покрытые мохнатыми красными ковриками, свисавшими до полу. На полках выстроились тарелки, кувшины, чашки, графины и прочая утварь для питья и угощения. Все это, правда из старого золота, было вымыто и начищено и выделялось своей яркой желтизной на фоне красных ковров. Помимо двух окон с короткими занавесками, выходившими на площадь и церковь, и двух на противоположной стене, смотревших на поля, сады и дорогу, комнату делали еще нарядней и просторней развешанные по выбеленным стенам легкие шелковые полотенца. Они были расшиты старинными узорами и золотом. Хотя они уже и потемнели от копоти, стоило кому-нибудь войти, открыть или закрыть дверь, как они приходили в движение, отчего в комнате всегда веяло холодком и свежестью.
Софка еще не совсем оделась и не спешила, так как знала, что первыми придут крестьяне, их бывшие испольщики.
И действительно, первыми пришли крестьяне. Они появлялись из сада, оставив там лошадей, и первым делом шли на кухню, причем каждый непременно с погачей или каким другим подарком. Затем робко поднимались наверх к матери и там, присев на корточки у стены и отодвинув ногами, чтобы не запачкать, ковер, с нетерпением ожидали конца церемонии, когда их обнесут угощением и поговорят с ними, чтобы снова вернуться на кухню, к Магде. Тут они рассаживались у очага на низенькие скамеечки и потягивали ракию, которую Магда грела и пила вместе с ними. Когда начали приходить городские гости, крестьяне то и дело, придерживая под собой скамеечки, приподымались, вытягивали шеи и с благоговением смотрели, кто как одет, как непринужденно гости поднимались по лестнице, располагались в комнате, пили и разговаривали, да так громко, что и у них на кухне было слышно.