Они вместе рассмеялись, и Сара добавила:
— Когда Лот еще был мальчиком, и мы шли из Харрана, он был воодушевлен твоим богом. Он без конца просил пересказать ему все, что ты говорил. Сейчас он мужчина, и он уверяет, что не может любить меня, как свою мать, потому что время остановилось для меня. Ты тоже так думаешь? Что время остановилось для меня?
Аврам некоторое время лежал, не шевелясь и не говоря ни слова. Потом своим теплым голосом, наполненным радостью, сказал, что, да он тоже так думает.
— Разве это не проклятие? Наказание, ниспосланное мне богом? — спросила Сара на одном дыхании.
Аврам вытянулся, скинул покрывало и стал покрывать шею Сары долгими поцелуями, опускаясь до самых бедер.
— Моя плоть, мои пальцы, мое сердце и мои губы не перестают упиваться твоей красотой. И правда, время идет, а красота Сары не увядает. Каждый день подталкивает нас к смерти, как осел подталкивает колесо, которое поднимает ведро из колодца. Но моя жена Сара также свежа этой ночью, как в ту ночь, когда я впервые раздел ее.
— И это не пугает тебя?
— Почему это должно пугать меня?
— Ты не боишься, что другие могут быть смущены этим, как Лот, но проявят меньше нежности и здравого смысла? Ты не боишься, что твоя жена станет источником зависти, злобы и ненависти?
Аврам тихо засмеялся:
— В Ханаане нет ни одного мужчины, который не желал бы тебя. Разве я мог не заметить этого? Нет ни одного мужчины и ни одной женщины, которые бы не завидовали Авраму и Саре. Но ни один не посмеет сделать то, что сделал Лот. Потому что они знают. Они знают то, что увидел в тебе Мелхиседек, когда мы пришли в Ханаан. Яхве нужна твоя красота, но Он хранит ее не только для меня. Он показывает ее всему Ханаану. Он отдает ее народу Аврама. Красоту Сары, моей жены, которая не рождает детей, Он превратил в зерно нашего вечного счастья. Всевышний удерживает время над тобой, потому что ты вестница, несущая в себе всю красоту того, что Он может свершить. Кто из племени Аврама посмеет осквернить эту вестницу?
Саре хотелось возразить. Сказать, что она не испытывала ничего, кроме бремени остановившегося времени и не покидавшего ее желания родить ребенка. Ей хотелось сказать, что все слова и мысли Аврама были лишь плодом воображения человека. Что бог Аврама не говорил и не обещал ничего подобного, что он обещал только дать народ и плодородное семя. Но Аврам с обычной пылкостью заставил ее молчать, покрывая поцелуями и ласками, черпая в ней свое неизбывное наслаждение.
Позднее, лежа в темноте, чувствуя на плече дыхание уснувшего Аврама, Сара почувствовала, как ее охватила грусть. Она прикусила губу и плотно закрыла глаза, чтобы не дать пролиться слезам.