Сара была тронута и удивлена искренностью ее рассказа и не нашла, что ответить. Она вынула руку из молока и погладила Агарь по плечу, слегка коснувшись кончика ее шрама. Они дружески посмотрели друг на друга.
— Сейчас мне уже не бывает грустно, — добавила Агарь. — Такова жизнь женщин. Мужчины отдают нас, мужчины берут нас. Одни убивают друг друга, другие решают нашу судьбу.
Сара вздрогнула и закрыла глаза. Ей захотелось рассказать Агари, как она убежала из Шумера с Аврамом. Какую цену она заплатила за это. Как она солгала. И как обнаружила, что Аврам может поступать, как любой другой мужчина!
Агарь вздохнула:
— Может быть, когда-нибудь я покину этот дворец? Может быть, тогда мне не захочется уходить отсюда? Жизнь во дворце течет, как в раю. Ты сама заметишь это со временем.
— Со временем?
— Моя госпожа очень — ревнивая жена, она заранее боится тебя, но еще не знает — насколько она права. Когда Фараон увидит тебя, он будет восхищен.
Сара приподнялась.
— Что ты хочешь сказать? Что может произойти?
Служанка застыла от удивления. Потом, улыбнувшись плутовской улыбкой соучастника, положила свои мягкие руки на грудь Сары, погладила соски:
— А как ты думаешь? Что происходит с мужчиной, когда он восхищается женщиной? Даже если это Фараон? Мы оденем тебя, окропим благоуханиями, накрасим, наденем на тебя украшения, и ты предстанешь перед Мерикаре, богом Египта, Двойной Страны.
Сара схватила Агарь за руки, смущенная ее ласками, в смятении от ее слов.
— А потом?
— Ты не служанка и не рабыня. Если он решит, что ты действительно самая прекрасная из женщин, в чем я не сомневаюсь, он возьмет тебя в жены, после того, как убедится, что ты можешь дать ему то наслаждение в постели, о каком он мечтает.
* * *
Сара вышла на террасу. В мягком вечернем свете там собралась целая толпа женщин и мужчин с лицами, обильно покрытыми косметикой, в роскошных золотых украшениях, блестевших на руках и на шеях.
Терраса вела в огромный зал в глубине дворца. Между колоннами, отделявшими террасу от зала, молодые люди играли на музыкальных инструментах, извлекавших капризные низкие звуки из струн, натянутых между согнутыми, как бычьи рога, деревянными рамами.
Все лица повернулись к Саре. Раздался звук гонга. Музыканты прекратили играть. И дальше все пошло не так, как ожидала Сара.
При каждом ее шаге тога танцевала вокруг бедер и ног. Бронзовая диадема, удерживала ее волосы, которые тяжелым венцом лежали на затылке. Длинное ожерелье из ляпис-лазури покачивалось на шее и, собравшись в ложбинке между грудями, разделило ткань ее платья, подчеркивая их форму. Косметика оттеняла невероятную прелесть ее лица. Она уже заметила изумление и восторг на лице Агари, когда та обводила ее глаза сурьмой. Сара знала свою красоту. И знала могущество своей красоты. Возможно даже, что ее красота была такой всемогущей, что могла предстать и перед Фараоном. И вот тогда, набравшись мужества, прежде чем случится непоправимое, Сара признается ему во лжи, вызванной страхом Аврама.