- Хочешь сказать, конец мне?- Кривясь от боли, поинтересовался пленник.
- А ты как думаешь, сколько протянешь с пулей в животе? Иль слышал, чтобы кто-то выжил.
- Не слыхал,- выдохнул мужик.
- Вот и я о том. Тебе осталось выбирать только меж легкой и тяжкой смертями. Так что, говори. Глядишь смилостивлюсь.
- Не потащишь ты меня в разбойный приказ. Как объяснишь, что с места бежал?
- Так за тобой погнался, касатик. Ты эвон каким крепким оказался, насилу нагнал. Ладно, не хочешь, не надо.
Иван хлопнул себя по коленям, и выпрямился во весь рост. Потом набрал в грудь воздух словно хотел закричать, призывая патруль.
- Добрыня, наводку дал,- кривясь от боли, оборвал его раненый.
- Кто таков?
- Кабатчик, с Хохловки. Тут недалече.
- Я такого не знаю.
- Так и он о тебе и не ведает. Сказал, чтобы как стемнеет мы ждали близ дома выкреста дяди Яши. Когда будет стоящая добыча, нам сигнал в окошко подадут. А там уж сами. Четыре дня впустую прождали, а сегодня ты появился,- часто прерываясь, и страдая от боли, пояснил раненый.
- Это что же получается, дядя Яша своих клиентов под молотки подставляет? Не вяжется, дружочек. Ему такая слава ни к чему.
- Да мне-то откуда знать,- просипел мужик.- Добей, ирод. Никакой моченьки терпеть нет.
Хм. Если этот не врет, выходит обычное ограбление. Этот же самый кабатчик Добрыня, наводчик. Тогда, иезуиты точно ни при чем. Или при чем. Но тогда уж нужно кабатчика трясти. Вот только этот ради прекращения мучений очень даже может обмануть. А вот не угадал.
Иван извлек нож, вот только к удивлению раненого, не стал его добивать. Вместо этого он вернул кляп на место, и взрезав рубаху пленника, как смог перевязал его. До дома Павла, не так чтобы и далеко, всего-то с версту будет. Так что, придется тебе сердешный потерпеть. Ну а Карпову попотеть.
До нужного адреса добрался довольно быстро. И по счастью подлекарь Рудаков, тот самый, которому никогда не быть профессором, оказался дома. Вообще-то он собирался уже отбыть на гулянье, во дворец к князю Черкасскому.
- Паша, брось. Когда тебе еще такой случай подвернется, чтобы в чьих потрохах покопаться. Выбора-то у него нет. Опять же, лихой, умышлявший убийство. Ну и наконец, ты как медик выполнишь свой долг до конца. Потому как если он и умрет, то ты ему страдания серьезно облегчишь.
- Ох и искуситель ты Ваня,- задумчиво глядя на пациента, уже отправленного в наркотический сон, произнес подлекарь.
- Брось. Ты сам хочешь им заняться.
- Мало ли что я хочу. Тебе-то это зачем?
- Выяснить хочу, кто это на меня указал. А этого ломало так, что он что угодно мог наплести, лишь бы я его мучения прекратил.