Салих набрал воды в дорожную баклажку, дал напиться сначала Шамилю, затем остальным.
На вершинах каабинских колонн селились голуби. У колонн стояли аравитянки, закутанные в белые чадры. Они продавали горстями корм для «священных птиц». Но если появлялся спрос, женщины продавали и себя похотливым паломникам.
После окончания обряда паломничества в Мекке и ее окрестностях зашумела ярмарка. Иностранные и местные купцы-мусульмане понавозили со всех сторон мира различные товары. Они были разложены в белых палатках, походных шатрах, в лавках купцов и под тенью пальм. Здесь сияли всеми цветами радуги ювелирные изделия, персидские и турецкие ковры, кашмирские шали, китайские шелка. Рядом со слоновой костью в кожаных мешочках лежали пряности Гиндустана, наркотические травы Йемена, бальзамы Перу и Эфиопии. В сафьяновых переплетах, в тисненной золотом затейливой вязи орнамента и арабских букв лежали священные кадисы, сказания и сказки времен шаха Аббаса и Гаруна аль Рашида.
Были здесь и недорогие товары для паломников-бедняков — священные амулеты Джавшан и Бадр от сглаза, талисманы из лоскутов каабинского тента и «знамени пророка». Даже прутья веников, которыми подметали полы мусульманского святилища, к великому удивлению Шамиля, шли за деньги. Удивляло его и то, что ко дню окончания обряда «хадж» — а не к началу — особенно спешили сюда купцы, нагрузив товары на огромных верблюдов. Мелкой рысцой семенили разукрашенные пестрыми лентами серенькие ослики купчишек. Мчались сюда и большеглазые бедуины-поэты в белых бурнусах, на стройных потомках андалузских скакунов, чтобы поразить толпы невежественных Хаджиев божественным даром напевного красноречия.
Шамиль с нескрываемым удивлением разглядывал чернокожих толстогубых африканцев, степенных благородных индусов, узкоголовых долговязых иранцев, коренастых скуластых азиатов. В душе же он возмущался предприимчивостью меккинских дельцов и торговцев, которые умели содрать деньги даже за пустое место на раскаленном песке.
Но вот закончилась ярмарка. Сонливо потекла жизнь богатейшего города, окруженного безжизненной пустыней.
Встретившись со старейшим шейхульисламом Мекки, Шамиль сказал ему:
— Я думал, что в стране пророка как нигде царят справедливость, добродетель, милость по отношению к бедным единоверцам.
— А разве кто-нибудь из наших мусульман нарушает предписание пророка? — спросил шейхульислам.
— Мне кажется, да, — ответил Шамиль. — Тысячи мусульман, стекаясь на священную землю, оставляют в Мекке состояния. Целые туши забитых жертвенных животных бросают на съедение мухам и собакам. Паломники платят большие налоги в пользу государства, в пользу населения за каждый шаг, за каждый глоток воды. Почему же служители этих мест не организуют сбор средств или выделение определенных сумм из своих богатств для оказания помощи своим беднякам и тем несчастным, которые оказались без средств и, будучи не в состоянии добраться до родины, обречены на голодную смерть в мертвых песчаных степях?