Чёрные доспехи? Цвет неясен. Или это он сам? А вот сама символика доспехов понятна. Ему, наверное, не хватает чувства защищённости перед толпой, своей “скорлупы”. Толпа? Он искренне презирал её даже во сне. Эту управляемую массу-стадо, лишающую человека индивидуальности и на генетическом уровне – способности соображать. Кто-то как-то во время спора сказал ему, что именно толпа, ввиду многочисленности мнений, отбрасывая в себе лишнее, и, сохраняя разумное, и порождает объективную истину. На что он тогда ответил, что толпа истину в лучшем случае усредняет. А толпа во сне? Это, скорей всего, просто перенос его реального отношения. Возможно неверного, возможно несправедливого, но его. А вот финальный аккорд сна перед самым пробуждением? Он начал там во что-то превращаться, но увидеть завершения метаморфозы не успел. Чёрт. Что же там происходило?
Сигарета дотлела до фильтра, и он затушил её в подаренной ему последней его “долгоиграющей” подругой пепельнице. Где она сейчас и с кем? А какая ему, впрочем, разница. Как-то, слегка загуляв, он вывел по пепельнице маркером: “Богов любимцы долго не живут”. Воистину. Включив чайник, он пошёл в ванную. Обязательный утренний душ и бритьё, потом завтрак, потом почистить зубы и можно одеваться. Совершенно автоматические ритуалы, без которых цивилизованный человек таковым как бы не является.
Снова вернувшись на кухню, Михаил опять посмотрел в окно. Снег. Снег валил стеной крупными белыми хлопьями, падая практически вертикально. Ветёр ещё не задувал, но это вопрос времени – скоро начнётся метель. Так у них всегда бывает. Тихо про себя выругавшись, Михаил начал готовить себе завтрак. Его ругань относилась не к самому снегу, а к тому, что с этим связано. Снег же он любил. Зрелище падающих снежинок завораживало его. Он любил подолгу в свободное время просто сидеть у окна и смотреть, как идёт снег. И думать о чём-нибудь своём. Или, ещё лучше, пока не поднялся ветер, – гулять по улице. Просто гулять, без цели. Идти сквозь этот белесоватый полусвет, смотря, как кристально чистые хлопья укрывают весь мир белой, очищающей пеленой.
А в рабочий день это означало, что на работу не доедешь. Автобусы наверняка ходят в половинном варианте, а те, что ходят, забиты по самую крышу. Опять толпа, опять нервотрёпка, опять ломиться наравне со всеми в открытые двери, бешено выпучив глаза. В обычных условиях он предпочитал потерпеть пусть даже минут тридцать, но дождаться полупустого, а в такие дни выбирать не приходилось, и это его совсем не радовало. Хотел ведь купить себе машину. Хотя и на машине сейчас ехать – не самая лучшая идея. Уж лучше на скотобусе. Михаил любил снег. Очень. Но не в рабочий день.