Мы направились в центр города, где находилась галерея.
– Итак, эта выставка очень важна для тебя? – начал я. – Ты же серьезно трудилась, чтобы успеть закончить к ней все картины.
– Ну, это не крупный выставочный центр и не Музей современного искусства, но хозяин галереи знает свое дело. Он уже давно работает в этой сфере и раз в год приглашает на закрытый показ своих лучших клиентов. В том числе видных коллекционеров. Обычно он выставляет работы шести или семи художников, но на этот раз выбрал девять. Двух скульпторов, керамиста, витражиста и пять живописцев.
– И ты одна из них.
– Я каждый год оказываюсь в числе избранных.
– А скольких всего он представляет?
– Наверное, человек тридцать.
– Вот видишь! А ты еще скромничаешь. Никогда бы не подумал.
– Скромничаю потому, что мои картины не приносят больших денег. Вряд ли они когда-нибудь попадут на «Сотбис» или «Кристис». С другой стороны, большинство художников, картины которых стоят миллионы долларов, уже мертвы.
– Но это же несправедливо.
– А я и не спорю, – насмешливо отозвалась она.
– И какую роль ты играешь на открытии?
– Что-то вроде социального миксера и души компании, я – одна из нескольких хозяев вечера. Будут вино и закуски, мне надо держаться поблизости от моих работ – на случай, если гости пожелают задать вопрос или просто поболтать со мной.
– А если кто-нибудь захочет купить картину?
– Тогда он обратится к хозяину галереи. Не мне решать, сколько стоят мои работы. Несмотря на шутки про миллионы, мне трудно думать об искусстве в его денежном выражении. Покупать картину надо, если она тебе нравится. Если она говорит с тобой.
– Или просто потому, что она хорошо смотрится на стене?
– И по этой причине тоже, – улыбнулась она.
– Мне не терпится увидеть твои работы. Извини, что до сих пор так и не съездил в галерею…
– Расс, ты ведь занятой отец-одиночка. – Она пожала мне руку. – Я рада тому, что ты согласился сходить со мной на открытие сегодня. Так что мне будет с кем поговорить, если моими работами никто не заинтересуется. Знаешь, это довольно уныло – стоять рядом со своей картиной и видеть, как люди равнодушно проходят мимо или отводят взгляд, когда пытаешься заговорить с ними.
– С тобой такое уже бывало?
– Не один раз, – кивнула она. – Далеко не всем по душе мои работы. Искусство субъективно.
– А мне они нравятся. По крайней мере, те, которые я видел у тебя дома.
Она засмеялась.
– Это потому, что тебе нравлюсь я.
Я повернулся к ней.
– Все верно.
К тому времени, как мы подъехали к галерее, нервозность рассеялась. Рядом с Эмили я чувствовал себя легко, потому что и она вела себя со мной непринужденно. Я успел привыкнуть к тому, как вдохновляет чувство, когда тебя принимают таким, какой ты есть. Пока мы шли к двери, я думал, как сложилась бы моя жизнь, если бы я женился на Эмили, а не на Вивиан.