Я ехал домой, и вчерашний день казался мне немыслимо далеким, словно из другой жизни. Ось моего мира сместилась. Я был опустошен. Прищурив залитые слезами глаза, я понял, что никогда не стану таким, как раньше.
Эмили прислала сообщение, спрашивая, в больнице ли я, и, когда я ответил, что уже дома, пообещала сейчас же приехать.
Она застала меня на диване в доме, где горела лишь одна лампа – в гостиной. Я не смог подняться, услышав, как Эмили стучит в дверь, и она вошла сама.
– Привет. – Она тихо прошла по комнате и села рядом.
– Привет. Извини, что не вышел.
– Ничего. Как Мардж? Как ты?
Не зная, что ответить, я сдавил пальцами переносицу. Больше плакать я не мог.
Она просто прижала меня к себе, и слова нам не понадобились.
Мардж отпустили из больницы в воскресенье. Она была слаба, ее тошнило, но задерживаться в больнице не имело смысла.
Ведь первую дозу яда в нее уже влили.
Я вез Мардж в инвалидном кресле, родители шли следом. Лиз шагала рядом с креслом, прокладывая путь по многолюдным коридорам. На нас никто не обращал внимания.
Снаружи было холодно. Лиз попросила меня по пути в больницу заскочить к ним и захватить куртку для Мардж.
Я открыл двери дома и сунулся в шкаф в прихожей, стараясь найти что-нибудь потеплее. И остановил выбор на длинном пуховике.
Перед тем как мы вышли, Лиз помогла Мардж встать, чтобы надеть куртку. Мардж поморщилась и пошатнулась, но сохранила равновесие. На стоянку Лиз и родители вышли вместе, а потом направились к своим машинам.
– Ненавижу больницы, – сказала Мардж. – В хорошем настроении в больнице я была только один раз – когда родилась Лондон.
– Я тоже, – проговорил я. – Полностью с тобой согласен.
Она застегнула куртку на шее.
– Вывези меня на улицу, хорошо? Просто увези отсюда.
Я выполнил ее просьбу. Холодный ветер пощипывал щеки. Листья с немногочисленных деревьев у стоянки уже облетели, небо казалось свинцовым.
Когда Мардж снова заговорила, ее голос был таким тихим, что я едва расслышал его.
– Мне страшно, Расс.
– Знаю. Мне тоже.
– Так нечестно. Я никогда не курила, почти не пила, питалась правильно. Занималась спортом. – Она вдруг стала похожа на ребенка.
Я присел на корточки, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Ты права. Это несправедливо.
Она встретилась со мной взглядом и хрипло, безнадежно засмеялась.
– Знаешь, это все мама виновата, – заявила она. – Она и ее гены. Конечно, этого я ей никогда не скажу. Но я ее не виню…
Я думал о том же самом, но ни за что бы не решился произнести это вслух. Маму наверняка терзали те же мысли, именно поэтому в больнице она не проронила ни слова. Протянув руку, я сжал пальцы Мардж.