– Да, – коротко ответил Наир.
– Если ты не против, – повернулась я к парню, и он кивнул.
– Я только «за».
Так нас стало четверо. Ойло купил коренастую кобылу, вороную в загаре, и крепкого рыжего жеребца с белыми чулками на передних копытах. У трога была небольшая легкая повозка, и мы сидели бок о бок на самой её верхушке.
– У нас раньше разводили лошадей. В основном это были высокие мохнатые кони вороной и рыжей масти. Кстати говоря, Фрэйа, не все троги рыжие, как считают аргонцы. Больно много они понимают в нашей внешности! Попадаются и русые, и светловолосые, почти как ты, вот только никто не считает их некрасивыми, – и он подмигнул мне.
С ним было хорошо, легко и радостно. Ойло был из тех людей, первое впечатление о которых не обманчиво. Искренний и сердечный, он не прятался за личинами несуществующих героев, не притворялся кем-то, кем не является. Был собой. Он любил поесть и любил поболтать. Мы много беседовали и смеялись, и в конце концов даже замкнутые амбрийцы оттаяли. Они стали видеть в нас не просто попутчиков, но и товарищей.
Я то и дело слезала на землю, уставая от постоянного сидения на одном месте, и трог подшучивал надо мной.
– Вот я, например, – рассуждал он с верхотуры. – Столько времени провожу в седле или, скажем, сидя где-нибудь за прилавком, что моя задница (а у меня именно задница, Фрэйа!) стала плоской. И это уже не исправишь. А вот твою… кхм… ещё можно сберечь. Так что правильно ты делаешь, что ноги разминаешь.
Шутить он умел и любил. Он каждое утро приветствовал нас по-новому. То говорил: «Просыпаемся с улыбкой, занимаем очередь в кусты!» и я хохотала, краснея от такой откровенности, то бурчал что-то вроде «Где моя сапога, кто ее спер?», когда не мог найти обувь, в которой ужасно не любил спать. То он становился просто неуправляемым и пел дурацкие песенки, очевидно, собственного сочинения, и я задыхалась от смеха… Казалось, что он и мухи не обидит, но при этом я ощущала исходящую от Ойло силу. Я чувствовала – нечто таится в глубине его сердца, нечто неудержимое и страстное. Наверное, этого-то пламени аргонцы и боялись, ибо оно могло не только согревать, но и сжигать. Жила в Ойло отвага и мощь, присущая каждому самодостаточному мужчине, вот только почему-то в братьях я не находила и половины того заряда, что нес в себе молодой трог.
На седьмой день мы, наконец, добрались до Костиса.
– Ойло, а ты знаешь, откуда у города такое название? – спросила я, когда вдали показались сторожевые башни.
– Ха! – ответил он в своей обычной манере. – Ничего хорошего не жди от таких историй. Его так назвали, потому что он построен на