Войдя, огляделся по сторонам. Каюта размерами не впечатляла, все же на любом корабле, удобства приносятся в жертву потребности впихнуть как можно больше груза в трюм. Или как в данном случае, провианта и личного состава. Лейтенант, сидящий за столом, даже не пытался сделать вид, что не слышал моего разговора с солдатами. Наверное, в этот момент, он стоял рядом с дверью. Я молча остановился рядом и вопросительно посмотрел на него.
— Господин Шустрый, говоришь?, — в глазах офицера не отразилось даже намека на юмор. — Ты вспомнил свое прозвище?
— Сомневаюсь. Пришло в голову по какой-то причине, пока я словесный понос вестового слушал.
— Что-то еще?
— Нет, только это.
— Значит, ты утверждаешь, что улучшения не произошло?
— Именно так.
— Мне этого мало. Необходимо подтверждение того, что ты член ордена или хотя бы нам не враг. В противном случае, ты даже сказать «мама» не успеешь. Я почему-то думаю, что ты не просто так в загоне валялся и шуточки шутил. Что измыслил, господин Шустрый?, — он опять не улыбнулся.
— Я с радостью назвал бы имена и даты, как и свое имя, но не вспоминается, — я развел руками. — Сначала, сам сомневался, что из ваших. Словам упертого старика, особой веры нет. Но один факт все меняет...
— И какой же?
— Медведи! Шрам меня знает — и не просто знает, а настолько — что бы заставить других меня не трогать и кормить. Когда-то в моем прошлом, мы были друзьями. Что люди, что звери, вряд ли стали бы оказывать помощь незнакомцу. Особенно тому, кто того гляди и помрет. Я подслушал некоторые разговоры солдат, они говорят, что медведи служат только ордену.
— Не совсем верно. Пропаганда именно так и утверждает, но есть еще кое-кто..., — лейтенант вопросительно уставился на меня.
Я развел руками.
— Мне нечего сказать. Но Шрам медведь ордена? Или они спокойно переходят со стороны на сторону, когда сами того захотят? С трудом верится.
— Тут ты прав, медведи не предают, в отличии от людей. Такими их создал сын Небесного отца. Когда родился первый из погонщиков, он заключил с ними договор о дружбе, который не разу не был нарушен. Каждый раз, когда они убивали людей, выяснялось, что последние сами виноваты.
— Могу я спросить о договоре?
— Конечно. Я пытаюсь расшевелить твою память. Ты вспомнишь, а потом я тебя убью... Или не убью... Обмануть меня, ты не сможешь, слишком много я видел лжецов.
Меня от его слов передернуло. Глаза у него стали в точности как у Канорина, водянистые и безжалостные. Еще один правильно сделанный модификант на мою голову! Да он же высший! Что ему делать в этой глуши, с полусотней солдат? Если я верно понимаю, такие ребята, в штабе сидеть должны!