Нельзя сказать, что Газиев обладал отталкивающей внешностью. В свои пятьдесят он был подтянутым и холеным. Черные, чуть тронутые сединой волосы, которые англичане называют «соль и перец», были аккуратно подстрижены и уложены, выразительный подбородок - гладко выбрит. В отличие от многих гостей он оставался трезвым, а дорогой костюм выглядел безупречно и был застегнут на все пуговицы. Узел галстука держался у воротника, будто его только что завязали. Варю пугали люди, которые никогда не расслабляются. Недаром маньяками оказываются тихони и педанты. Так было и с Газиевым: его невозмутимость и сдержанность, казалось, скрывали нечто темное.
Он словно неспешно раздевал ее, бесстыдно ощупывал. На миг ей показалось, что платье все же съехало: так пронзительно он впился глазами в ее грудь. Она прижала локти плотнее - нет, все в порядке. Но он успел уловить ее нервозность, и едва заметно усмехнулся.
Газиев взял бокал и, кивнув, поднял для нее в молчаливом тосте. Она запнулась, забыв слова песни, вздрогнула, стряхивая с себя липкий морок и собираясь с силами, чтобы допеть. К счастью, остальную публику она интересовала мало, поэтому ошибка осталась незамеченной. Конечно, от мамы потом влетит, но тогда Варя уже будет дома.
Последняя песня, всего одна! Терпение. Спокойствие. Голос звучал ровно, спасибо педагогам. Но внутри уже зарождалась паника. Она старательно смотрела в другую сторону, чувствуя, что он все еще следит за каждым ее движением. Между ними словно протянулась незримая нить, которую никак не получалось разорвать.
Отзвучал финальный аккорд, и Варя с облегчением поторопилась за кулисы. Больше всего она боялась, что Газиев станет искать встречи, и если мать узнает...
- Что ты там устроила?! Опять лажа! Господи, элементарный текст, неужели надо было забыть именно сегодня, перед сливками общества?! - обрушилась на Варю привычная лавина критики.
- Прости, мам. Но никто даже не посмотрел на меня. Они просто ели, - девушка пожала плечами.
- Это тебе так кажется! Господи, ну за какие грехи ты мне досталась?! Иди в гримерку.
- А можно сразу домой? Мне плохо, голова очень болит.
- Мужу будешь про головную боль рассказывать! Если тебя вообще хоть кто-то снимет с моей шеи.
- Пожалуйста, мамуль! Ты же сама говорила, что еще тренировка.
Мама скептически поджала губы.
- Ладно. Спускайся, я еще переговорю с организатором.
- Спасибо. ЖДу в машине.
Если бы в этом платье можно было бежать, она бы кинулась отсюда, роняя стразы. Сердце билось в горле, как рыба, выброшенная на берег. Пусть только он о ней забудет! Вдруг пронесет? Может, все олигархи смотрят так на женщин? Или у нее разыгралось воображение с голодухи?