– Я знаю, они немного готичны, но, по правде говоря, они и были сделаны для выставки на Хэллоуин. Ты какой объектив используешь для портретов? – Он улыбается, и зубы у него такие ровные и белые, что почти ослепляют меня. Над верхней губой, рядом с аркой Купидона, у него маленькая родинка, и я таю еще сильнее. Стоит труда не заорать: «Кто этот парень, и откуда он взялся? Он не может быть реальным! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!»
«Сосредоточься, Пенни. Фотография. Ты можешь».
– Портретный объектив премиум-класса. Мне кажется, он дает потрясающую деталировку, но не такую резкую, как макрообъектив, особенно если снимать на пленку. Ты снимаешь на пленку или делаешь цифровые фото?
– И так, и так. Думаю, оба способа хороши, чтобы получились отличные снимки. – Кончик его языка трогает уголок рта, пока он работает над страницей с клеем в одной руке и фотографиями – в другой. – Это сильно зависит от того, какой тебе нужен ракурс, я так полагаю. Некоторые мои любимые фото сделаны самой дешевой мыльницей на самой дешевой пленке. Люблю подлавливать моменты.
– О, совершенно согласна. – Я с энтузиазмом киваю, а потом вдруг чувствую себя виноватой. Мы тут разговариваем о фотографии, и я совсем не обращаю внимания на Меган.
Ей это не понравится. Я поднимаю взгляд и со вздохом облегчения замечаю, что Меган сильно увлечена разговором с другом Каллума о большой вечеринке в корпусе 4В. Мать Меган с ума бы сошла, если бы узнала, что ее дочь собирается на вечеринку, где будут сексуальные семнадцатилетние парни, но меня это вовсе не удивляет.
Чувство вины отступает, я позволяю себе расслабиться и вернуться к разговору с Каллумом.
– Как бы ты описала это фото? – спрашивает он, передавая мне черно-белое изображение пожилой дамы, прижавшей ладонь к лицу. Видны замысловатые детали из восьми золотых колец, нанизанных на ее пальцы. Глаза кажутся печальными, но уголки рта приподняты. Половина лица скрыта в тени, другая залита светом.
– Мне кажется… она говорит: «Я прожила долгую жизнь и не сожалею ни об одной секунде».
Я смотрю на запоминающийся образ, потом снова поднимаю глаза на Каллума. Наши взгляды встречаются, и, когда по его лицу пробегает улыбка, вокруг глаз вновь появляются лучики.
– Леди и джентльмены, встретим аплодисментами самую банальную фразу в мире? – Он смеется и хлопает в ладоши.
– Эй, ты сам спросил! – Я пожимаю плечами и улыбаюсь в ответ.
– И этот глубокий, осмысленный анализ, моя дорогая, – причина, по которой я учусь тут, а ты – нет. – Он подмигивает мне игриво, а я открываю рот в притворном возмущении.